Я долго наблюдал за выражением лица, за взглядом того мужчины. Подмечал, когда и куда он посматривал втайне от жены, слишком занятой воспитанием избалованного сынишки. Его лицо почему-то напомнило мне о стрелке компаса. И не только лишь потому, что оно было вытянутым и ромбовидным. Эмоции на этом лице, казалось, движутся к одному-единственному месту — к эмоциональному северу.
Жена его была чуть скучна. Даже несмотря на то, что она старалась активно слушать своего мужа, взгляд ее буквально зависал в воздухе, как вертолет зависает над посадочной площадкой. Быть может, виной тому была тяжелая рабочая неделя, свалившаяся на нее отчетами в бухгалтерию и прочей ерундой, о которой ее голова хотела болеть только положенные сорок часов в неделю. Фрейд и его сторонники, недолго раздумывая, сказали бы, что у пары явные проблемы в сексуальной жизни. Не стану отрицать, так показалось и мне.
Наигранным и безвкусным казался мне тот спектакль, посвященный несостоявшемуся семейному счастью. Мне представлялось, как все остальные люди, окружающие нас, отодвигаются в сторону по мановению волшебной руки Режиссера, и я остаюсь один на один с действом. Мое лицо было скрыто в полутьме, а вот сцена, на которой находилось семейство, была подсвечена со всех сторон, да так ярко, что аж глаза резало.
Но тут, возникнув из неоткуда, врывается в мои уши громкая музыка. Вся семейка подрывается, как заведенная, и теперь действо больше напоминает какую-то убогую рекламу, сценарий которой был рожден воспаленным мозгом захудалого сценариста во второй половине 20-го века. Они широко улыбаются друг дружке, они счастливы…
Хипстер с густой бородой случайно толкнул мой стул, отчего я резко дернулся. Что-то хрустнуло в области шеи, и я возненавидел того человека, что помешал мне насладиться какофонией жизни. Я посмотрел ему вслед. Узкие джинсы, кофта. Выбритые виски. Смузи в стакане с трубочкой. Дружок «сладковатой» внешности, с острыми скулами и длинной челкой. Оглядев себя, я понял, что выгляжу слишком старомодно. Ну и черт с ним!
Мужчина с гладко выбритой, блестящей лысиной, взяв под руку брюнетку модельной внешности, прохаживался по торговым рядам. Он смотрел на витрины магазинов, зная, что может позволить себе все, что ему приглянется. Дорогие часы, модные туфли, неспешный взгляд — все в нем и на нем говорило лишь о том, что человек в жизни достиг чего-то. Это если мерить достижения общепринятыми, меркантильными мерками, разумеется. Да, он был хорош. Да вот только вся власть над ним, как мне показалось, принадлежала его длинноногой подружке.
