Референт В. И. Ленина и редактор советского журнала «Красная новь» А. К. Воровский вступил в переписку с Толстым уже в мае 1922 г, И тогда же Толстого ввели в бюро создававшейся в России профессиональной организации писателей.
Эмигрантский Союз русских писателей и журналистов исключил А. Н. Толстого из своих рядов. Правда, против этого голосовал Куприн, а Бунин воздержался, но и они подписали письмо, морально осуждающее Толстого.
Было бы опрометчивым рассматривать путь Толстого в Россию прямым и безоговорочным. Он присматривался к возникавшей там литературе, старался разглядеть таланты, порожденные революцией, но не отринувшие ценностей великой русской культуры. И он же испуганно читал лихие фельетоны, громившие «вшивую, безграмотную, уродливую» Русь, старательно не замечавшие в ее прошлом ничего светлого…
Казалось бы, какое отношение все это имеет к научной фантастике Толстого? Самое прямое. Это политический фон, на котором писалась «Аэлита».
Любопытно сразу же отметить одно обстоятельство. Толстой покинул Россию в 1919 году. Начинается же «Аэлита» 14 августа 192… года. Чутьем художника он угадывает частности не виденной еще им обстановки, рисует удивительно верный характер Гусева, истинно русского человека, прошедшего огонь гражданской войны, верующего в непогрешимость революции и как бы остановленного в яростной атаке приказом залечь и окопаться.
«…не могу сидеть на месте: сосет. Отравлено во мне все. Отпрошусь в командировку или так убегу… Четыре республики учредил, — и городов-то этих сейчас не запомню. Один раз собрал сотни три ребят, — отправились Индию освобождать. Но сбились в горах, попали в метель, под отвалы, побили лошадей. Вернулось нас оттуда немного. У Махно был два месяца, погулять захотелось… ну, с бандитами не ужился. Ушел в Красную Армию. Поляков гнал от Киева, — тут уж я был в коннице Буденного: «Даешь Варшаву!» В последний раз был ранен, когда брали Перекоп. Выписался — куда деваться?.. В деревню ехать — отец с матерью померли, братья убиты, земля заброшена. В городе делать нечего. Войны сейчас нет, — не предвидится… Я вам на Марсе пригожусь».
Из этой крохотной энциклопедии гражданской войны вырастет впоследствии многое в творчестве Алексея Толстого, но в хвастливом, лихом, не связанном интеллигентскими комплексами Гусеве уже видны сила и буйная неуемность, давшие победу революции и предрекавшие, как теперь видно, новые характеры в русской советской литературе.
