— Хватит, довольно, — кричал тут месьё Гранден, — убирайся отсюда вон!
— Это не мне убираться, этой твоей шлюхе пора вон... — и так далее и тому подобное.
Само собой, при подобных сценах мы отнюдь не задыхались от пресловутого почтения, с каким нам полагалось относиться к своим наставникам.
Нам так и не суждено было узнать, чем всё завершилось между месьё и мадам Гранден, но лично я склонен думать, что конец оказался весьма печальным, ибо однажды утром, в понедельник, двери школы оказались закрыты.
Мой последний пансион, двенадцатый по счёту, находился в доме номер 77 по улице Дам. Во главе его стоял месьё Пракс. Он был милейшим человеком. Уступил мне свою комнату, и в его заведении я пользовался известной свободой. Коей наслаждался вволю, а порой и злоупотреблял без меры. Ведь мне в ту пору было семнадцать лет!
Столовался я частенько в городе, учёбой вовсе пренебрегал, и случалось, возвращался поздней ночью или ранним утром.
Месьё Пракс смотрел на это сквозь пальцы в течение нескольких месяцев, однако пришёл день, когда терпение его лопнуло, и он счёл своим долгом оповестить о моих проделках отца.
Люсьен Гитри в ту пору возглавлял театр «Ренессанс» и играл там в пьесе «Шатлен». С тех пор уже тридцать два года минуло. Короче, однажды вечером господин Пракс стучится в дверь отцовской артистической уборной, входит и заявляет:
— Послушайте, месьё, у меня есть намерение исключить вашего уважаемого сына из нашей школы... но увы!.. никак не могу этого сделать.
— Отчего же? — удивился отец. — Коли вы не можете держать его долее у себя, тем хуже, что поделаешь, выставьте его за дверь!
— Но это никак невозможно, месьё. Я не могу выставить его за дверь... Ведь вот уже пять дней, как он не показывался в пансионе!
Вот так я наконец-то закончил своё обучение — так ничему и не научившись.
Размышления, на которые навели меня мои двенадцать пансионов
Родители не могут не отдавать своих детей в коллежи: во-первых, это их святая обязанность, но главное, без этого никак нельзя обойтись. Ведь согласитесь, просто необходимо научить нас с младых ногтей уживаться с себе подобными.
Ладно, не спорю, но главная беда в том, что нас там вовсе не учат жить, вовсе не готовят к жизни — и уж совсем преступление не сказать нам прежде всех прочих вещей, что работа есть величайшая радость жизни.
Вбей они нам с самого детства в голову, что от выбора профессии прямо зависит наше счастье, мы прилагали бы куда больше стараний и выбирали бы его, наше будущее ремесло, с бесконечной тщательностью.
