Что же такое – это большее? Это «человеческий вклад», который превращает информацию во вдохновение.
Представьте себе выступление как два параллельных потока информации. Речевой процессор вашего мозга обрабатывает слова. Он действует точно так же, как и во время чтения. Но поверх этого потока идет поток метаданных, который позволяет вам (бессознательно) оценить каждый блок услышанных слов, понять, что с ним делать и какой приоритет ему присвоить. При чтении такого не происходит. Такое случается только тогда, когда вы смотрите на оратора и слышите его голос. Вот что дает нам прослушивание публичного выступления:
• Связь: Я доверяю этому человеку.
• Увлеченность: Каждое предложение очень интересно!
• Любопытство: Я слышу это в вашем голосе и вижу в вашем лице.
• Понимание: Ударение на этом слове и этот жест – теперь я все понял!
• Сочувствие: Я понимаю, как вам было трудно.
• Восторг: Ваша страсть заразительна.
• Убежденность: В этих глазах горит истинная вера!
• Действие: Я хочу быть в вашей команде. Включите меня в свой список!
Именно это мы и называем вдохновением. В самом широком смысле слова. Я считаю вдохновение силой, которая подсказывает мозгу, что нужно делать с новой идеей. Многие идеи теряются навсегда и забываются. Вдохновение же внушает нам определенные идеи, привлекая к ним внимание разума: Общая тревога! Важная новая информация, которая меняет наш взгляд на мир! Активируемся!
Мы не знаем точно, как и почему так остро реагируем на некоторых ораторов. Эти способности развивались сотни тысяч лет и глубоко укоренились в умах людей. Внутри нас живут алгоритмы доверия, надежности и передачи эмоций от одного мозга другому. Мы не знаем деталей этих алгоритмов, но соглашаемся в главном. И это главное можно разбить на две крупные категории: то, что вы делаете своим голосом, и то, что вы делаете своим телом.
Если у вас будет такая возможность, послушайте начало выступления в TED Джорджа Монбиота. Текст его очарователен, хотя и не сенсационен.
В молодости я шесть лет провел в путешествиях по тропикам. В качестве журналиста я побывал в самых колдовских уголках мира. Я был беспечен и безрассуден, как это возможно только в молодости. Но тогда я чувствовал себя более живым, чем когда бы то ни было впоследствии. А возвращаясь домой, я чувствовал, что моя жизнь постепенно становится безумно скучной – настолько, что даже загрузка посудомоечной машины становилась интересной задачей. Я скреб стенки жизни, словно пытаясь найти выход в широкий мир, скрывающийся за ними. Думаю, мне было скучно в окружающей меня среде.
