— Так точно! — разрозненно промямлили пятнадцать девичьих голосов.
— НЕ СЛЫШУ!
— ТАК ТОЧНО! — уже более дружно.
— Я что, с мышами разговариваю? ВАМ ВСЕ ПОНЯТНО?! — рявкнул декан.
— ТАК ТОЧНО!!! — разнеслось эхом по пустынным коридорам.
— Уже лучше, — прокомментировал «Хоттабыч» и принялся раздавать связки ключей от наших будущих комнат.
Тринадцать — и почему я не сомневалась, что комната с таким номером достанется именно нам? Странно, почему не три шестерки?
Как объяснил Арвенариус, вся территория Академии негласно делилась на четыре части: общежитие курсантов, лекционные кабинеты, изолированные залы для практических занятий и огромный актовый зал — для проведения важных мероприятий и собраний. Каждая из частей отделялась от других двумя широкими коридорами, которые пересекались между собой где-то в центре Академии и образовывали гигантский крест.
Вот и сейчас, доведя первый курс будущих фрейлин до конца Вертикального главного коридора, декан остановился и указал на одно из ответвлений:
— Запоминайте, сто сороковое ответвление справа — вход в жилой корпус, где расположены ваши комнаты!
Я удивленно вскинула глаза на Арвенариуса (подобная реакция была у всех однокурсниц, ну хоть где-то мы сошлись во мнениях), после чего высоко задрала руку, всем видом показывая, какой важный и накипевший у меня созрел вопрос.
— Слушаю вас, Эля!
— Мы самостоятельно ни за что и никогда не найдем этот коридор. У вас же здесь лабиринт! Ни указателей, ни опознавательных знаков. Как нам вообще ориентироваться?
Стукнув себя по лбу и внимательно сверившись с блокнотиком, Арвенариус достал из кармана мантии карандаш и дописал на бумаге какую-то недостающую информацию.
— Каждый год забываю, что первокурсникам надо допуски сделать. — И, отложив ставший временно ненужным ежедневник прямо в воздух, декан рассеянно извлек откуда-то из пустоты большую канцелярскую круглую печать. — Подходите ко мне по одной, с закатанным рукавом на левой руке.
А дальше все в лучших традициях ночного клуба: каждой курсантке на руку маг ставил светящийся оттиск магических чернил.
И, о чудо! Едва печать коснулась кожи, я аж вздрогнула от кучи новых нахлынувших на меня впечатлений. Потому что пустой коридор, в котором мы стояли, оказался абсолютно не пустым. На стенах появились картины, некоторые из ответвлений превратились в уютные ниши с диванчиками внутри. Кое-где к стенам были приколочены небольшие пустующие либо занятые горшками с растениями полочки. На одной из таких и лежал ежедневник Арвенариуса, который еще десять секунд назад, казалось, парил в воздухе.
