Кстати, именно в честь Струкодила я и назван Левым (считается, что я похож на его левую голову, если смотреть анфас). А мое второе имя посвящено маминому дяде Головастику, в которого она была тайно влюблена в детстве и который играл полузащитником в университетской команде по капитболу.
Другой мой пращур по отцовской линии, Каллипиг Зудоносый, слыл покровителем изящных искусств, да и сам не чурался муз. Именно его гений украсил главный пик Штруделя следующим четверостишием:
Поднимаясь к Горним Высям,
Опускаясь в мрачный Ад,
Сам не слишком возносися —
Все равно ты червь и гад!
В отличие от многих и многих виршей, эти строки, похоже, пребудут бессмертными, ибо даже специально подготовленным бригадам скалолазов так и не удалось стесать их с каменной стены. Но основной точкой приложения усилий Каллипига стала художественная критика, и здесь деятельность его была весьма заметна. Собственно говоря, с самого начала его благотворной работы он считался самым крупным из литературоведов планеты (и, безусловно, был таковым — его парадный портрет в натуральную величину до сих пор хранится в моём семействе), а с веками его репутация лишь крепла. Именно он подверг художественный метод Асада Занудноморального столь сокрушительному разгрому, что развалины его замка являются главной достопримечательностью Долины Смердящих Гейзеров, где проживал до встречи с моим прадедушковатым дядей вышеупомянутый пиит.
Он же благодаря энциклопедическим познаниям сумел определить коренные общие черты в фолиантописи двух крупнейших исторических беллетристов той эпохи — Купиля Флотоголового и Гумиля Пассионарного — и установить источник вышеупомянутой близости — большие пальцы левых ног обоих служителей Клио. Бывшие мэтры добились личной встречи с Каллипигом, в процессе которой он, охарактеризовав направление их творчества как романтический неокретинизм, тщательно разобрал всю их жизнь и деятельность. Запоздавшие к началу встречи клевреты и поклонники ученых насильников Музы застали их уже разоблаченными и в кататоническом состоянии. Живописные руины, украшающие различные (но, преимущественно, злачные) районы столицы Штруделя — вот и всё, что оставил предок от литературных построений и репутаций Виктуара Менструозного (писавшего под псевдонимом Однофамилец), Бройлера Велеречивого с присными его, Валентиозы Вивисексуальной, Арбитсона Категоричного и многих, многих других. Поле штруделианской изящной словесности было столь педантично прополото Каллипигом, что два века после него находилось под паром. Увы, он рано умер, подавившись случайным графоманом, каковых так легко встретить на наших бомондах и страницах журналов.
