Когда девушка наклонилась к биноклю, чтобы прокомментировать карты Дюпона, трусики натянулись. Закончив, она выключила микрофон.
Пока девушка говорила. Бонд беззвучно пересек комнату и влез на стоящий у нее за спиной стул, надеясь, что тот не скрипнет. Теперь вся сцена была как на ладони. Он поднес аппарат к глазам. Да, все вписывается в кадр — и голова девушки, и бинокль с микрофоном, и игроки внизу за столиком, и карты Дюпона в его руках. Бонд даже различил масти. Он нажал на спуск. Яркий свет вспышки заставил девушку вскрикнуть и резко обернуться.
— Добрый день.
Бонд слез со стула.
— Кто вы? Что вам нужно?
Девушка поднесла руку ко рту, в глазах ее стоял ужас.
— Я получил то, что хотел. Не волнуйтесь, уже все позади. А зовут меня Бонд, Джеймс Бонд.
Бонд осторожно положил камеру на стул и встал так, чтобы хорошенько разглядеть девушку. Она была очень красива: платиновая блондинка с длинными не по моде волосами, спадающими на плечи. Глаза ее были глубокого синего цвета, кожа слегка загорелая, губы пухлые и красиво очерченные. По идее, у нее должна была быть очень славная улыбка.
Девушка встала. Высокого роста, примерно пять футов десять дюймов, руки и ноги развиты, как у пловчихи. Груди ее вызывающе торчали под черным шелком лифчика.
Страх потихоньку уходил из ее глаз. Тихим голосом она спросила:
— Что вы хотите сделать?
— Лично вам ничего. Хочу немножко подразнить Голдфингера. Будьте хорошей девочкой, подвиньтесь и дайте мне глянуть.
Бонд сел на место девушки и посмотрел в бинокль. Игра шла нормально. На перерыв в связи Голдфингер не реагировал.
— Он что, на отсутствие связи не реагирует? Или сейчас прервет игру?
— Перерывы случались и раньше, — нерешительно произнесла девушка. — Он просто ждет, когда я снова выйду на связь.
Бонд улыбнулся.
— Ладно, пускай потерпит немного. Вот, возьмите сигарету и расслабьтесь.
Он протянул ей пачку, из которой девушка медленно вытянула сигарету.
— В любом случае вам пора заняться ногтями на правой руке.
На лице девушки промелькнула улыбка.
— Так вы давно здесь? Вы меня ужасно перепугали, почти до шока.
— Да нет, не очень. Мне жаль, что я вас так напугал, а что касается шока, то Голдфингер держит беднягу Дюпона в шоковом состоянии уже неделю.
— Да, — согласилась она с некоторым сомнением в голосе, — наверное, да, но ведь тот, кажется, очень богат?
— О да, и я не стал бы дергаться ради одного Дюпона. Но ведь Голдфингер может проделать то же самое с кем-нибудь, кто не настолько богат, верно? И вообще, ведь он и сам мультимиллионер. Зачем же ему это все? Он же лопается от денег.
