– Приветствую тебя, Сахури, – сказал он негромко. – Что случилось?
Мальчик поднял голову.
– И вовсе я не плачу, – невпопад ответил он.
– Конечно, нет, – подтвердил Эмсаф. – И все-таки, что случилось?
Мальчик промолчал.
– Я давно не видел тебя в школе, – осторожно заметил Эмсаф.
– Я не хожу больше в школу, – сердито отозвался Сахури. – Они сказали, чтобы я сидел дома.
– Кто сказал? – еще осторожнее, стараясь не выдать нетерпения, спросил Эмсаф.
Мальчик поднял на него глаза и вдруг рухнул на землю и разревелся, содрогаясь всем телом, словно от судорог.
Эмсаф огляделся. Пока еще их не замечали, но в любую минуту кто-нибудь из обитателей дома мог выйти наружу или выглянуть в окно. Эмсаф склонился к ребенку, положил руку ему на плечо и ласково сказал:
– Давай уйдем отсюда, Сахури. Сходим-ка к каналу, тебе надо умыться.
Все еще всхлипывая, сын купца поднялся на ноги. Они не торопясь прошли между соседских домов вниз по улице и пологим берегом спустились к каналу, к тому месту, где женщины обычно набирали воду. Мальчик наклонился и плеснул себе в лицо. Эмсаф, помедлив, проделал то же самое. Прохладная вода остудила ему щеки и помогла собраться с мыслями.
Выслушав рассказ Сахури, Эмсаф едва не усомнился в собственном разуме. То, о чем говорил мальчик, было невероятно. Это было страшно. Если бы не события последних дней, Эмсаф, пожалуй, не поверил бы ни единому слову.
Несколько дней назад в дом Небамуна пришли люди, назвавшие себя детьми его старшей сестры. Купец, по правде говоря, никогда особо с сестрой не ладил, но новоявленных родственников принял как положено. На следующий день после их приезда Сахури играл в комнате матери. Он как раз сидел за занавеской в стенной нише, воображая, что это пещера в приморских скалах, когда в дверь постучали и женский голос попросил позволения войти.
– Посиди там, Сахури, – негромко сказала мать, открыла дверь и впустила гостью.
То, что случилось после этого, Сахури вспоминал, дрожа от ужаса. Женщина поклонилась, подошла ближе к матери и вдруг резким движением схватила ее за руки. Мать отшатнулась было, но затем дернулась и замерла. Так они простояли достаточно долго, Сахури оцепенел от ужаса, глядя в постепенно тускнеющие, заволакивающиеся пеленой глаза гостьи. Затем та вдруг разжала руки и беззвучно рухнула на тростниковые циновки. Мать же спокойно, как ни в чем не бывало, переступила через упавшее тело и вышла из комнаты вон, совершенно забыв о сыне. От страха Сахури лишился дара речи и не смог даже окликнуть ее. Так он просидел за занавеской не шевелясь до тех пор, пока в комнату не зашли два раба и не унесли тело. При этом рабы как ни в чем не бывало посмеивались и болтали друг с другом, но Сахури не смог разобрать ни слова, будто говорили те на не слыханном им прежде языке.
