Уцелевшие | страница 55



Самарин укоризненно покрутил головой и направился вслед. Девица, похоже, действительно была без комплексов.

– Сегодня пятница, не опаздывай, – напомнил вызвавший к себе Антона Косарь. – Звонил Николай Иванович, – понизил голос коммерческий директор. – Днем возвращается из Франции Макс. И, похоже, везет кое-какие новости.

По пятницам Муравьев собирал группу у себя. Если Макса не было в городе, Антон заезжал за Косарем и Голдиным. Сильвестрыч рулил из Выборга сам. Застолий граф не устраивал. Пили кофе, сдабривая его французским коньяком, немного сплетничали, делились новостями. Новостей, впрочем, в последнее время было маловато.

Первые несколько встреч Антона вводили в курс дела. Говорил большей частью Муравьев, деликатно замолкая, когда кто-либо из собеседников считал нужным задать вопрос или прокомментировать сказанное. Поначалу поток информации захлестнул Самарина. Множественные документы; события, случившиеся сотни лет назад, и события, случившиеся недавно; легенды, предположения и факты причудливо смешивались, переплетались, частично накладывались друг на друга и частично друг друга опровергали. В результате в голове у Самарина образовался изрядный сумбур.

Постепенно, однако, количество информации перешло в качество. Сумбур начал уступать логике и в скором времени рассосался. Теории обрели стройность, а гипотезы стали логически укладываться в рамки этих теорий. В итоге, по прошествии пары месяцев, Антон знал о нелюдях столько же, сколько и остальные. У него не было больше сомнений. Картина, нарисованная коллегами, оказалась ясной и логически завершенной.

На письменном столе у Антона теперь лежала папка с копиями документов из графского архива. Были документы в папке сброшюрованы, каждый в отдельную книжицу. На титульных листах стояли даты, и самая ранняя относилась к 1729 году. На внутренних же листах были тексты: слева – точная копия исходного документа, справа – его адаптированный перевод, подписанный Муравьевым. Переводы оказались значительно объемней изначальных записей – граф скрупулезно комментировал каждую допускающую множественное толкование фразу. У части документов, однако, переводов не оказалось, вместо них стояла стандартная надпись: «Расшифровать не удалось». Всего документов в папке было около сотни, и Антон тщательно проштудировал каждый из тех, что поддавались прочтению. Тот, самый старый, от 1729 года, он даже заучил наизусть.

«Поутру пришел на подворье барское Гераська прозвищем Юродивый, каковой милостыню у людей просит у церквей разных и на базарах. Сей Гераська зело пьян был, и в рубище драное одет, и смердело от него зловонно. Тако на Москве оный Гераська людям ведом и вреда ему чинить не заведено, молодой барин Юрий Тихонович накормить щами его велел и в баню волочь. Однако ж Гераська тот ничего не пожелал, а говорил речи неразумные, и бранился скверно, и зело грозился, кабы есть у него, Гераськи, до барина дело. Речи те барин услыхамши, велел оного Гераську до себя отвести, только лишь поначалу водой окатить, дабы смрад унять. В покоях барских у них разговор был, и до самого вечеру барин из покоев не казался, и Гераська тот тако же. Ввечеру к барину в гости Семен, Антонов сын, пожаловал со товарищи, потому челяди велели иттить узнать, каково там. А как вошли, узрели тот же час, Гераська дух свой испустил, а барин Юрий Тихонович вроде как не в себе. Людей не признает, а на Семена Антонова, что друг ему с младости, стал браниться и дивные речи говорить, и гнать всех велел от себя. А там покуда за дохтуром посылали, молодой барин и вовсе пропал, ужо третий день пошел, как нет его.