— Отличный роман!
— Отвратительный.
Она стала не такой бойкой, как раньше, особенно в классе: наверное, заметила, что учительница Оливьеро больше ее не хвалит. Иногда у меня складывалось впечатление, что учительницу раздражают ее успехи в учебе. На итоговом конкурсе в конце года Лила победила, но вела себя уже не так вызывающе, как прежде. Под самый конец дня директор предложил тем, кто еще не выбыл из соревнования, то есть Лиле, Джильоле и мне, трудную задачу, которую составил сам. Мы с Джильолой бились над решением, но безрезультатно. Лила, как обычно, сидела прищурившись и думала. Она сдалась последней. И робко, чего раньше с ней никогда не случалось, сказала, что задача не решается, потому что в условии допущена ошибка, но какая именно, она не понимает. Что тут началось! Оливьеро закатила настоящий скандал. Я смотрела на Лилу, которая стояла у доски с мелом в руках, хрупкая, зеленовато-бледная, под шквалом язвительных слов. Я видела, что у нее дрожат губы, и сама едва не разрыдалась.
— Если у тебя не получается задача, — бушевала учительница, — не говори, что она неправильная, а честно признай, что тебе не хватает ума с ней справиться!
Директор молчал. Насколько я помню, тем день и закончился.
16
Незадолго до выпускного экзамена Лила подбила меня на очередное приключение — из тех, на которые в одиночку я в жизни не решилась бы. Мы договорились прогулять школу и дойти до границ квартала.
Я никогда там не была. Ни разу не удалялась от белых четырехэтажных домов, двора, приходской церкви и сквера, и меня никогда на это не тянуло. За полем проносились поезда, по шоссе катили в обе стороны легковые машины и грузовики, но я не помню, чтобы хоть раз спросила себя, учительницу или отца, куда все они едут — в какие города, в какие миры.
Лила раньше тоже вроде бы этим не интересовалась, но тут взяла и все организовала. Велела мне сказать матери, что после уроков мы пойдем домой к учительнице Оливьеро праздновать окончание учебного года, а когда я напомнила ей, что учителя никогда не приглашают нас к себе, она ответила, что именно поэтому я и должна так сказать. Мероприятие должно казаться настолько исключительным, чтобы ни у кого из родителей не хватило наглости идти в школу узнавать, правда это или нет. Я положилась на нее, как обычно, и все сделала так, как она сказала. У меня дома поверили все: не только отец и братья, но и мать.
Накануне ночью я не могла уснуть. Что там, за границами квартала, за периметром, изученным вдоль и поперек? Позади нас возвышался густо поросший деревьями холм, вдоль сверкающих железнодорожных путей стояли редкие постройки. Впереди, по ту сторону шоссе, тянулась до прудов улица, вся в ямах. Справа, за оградой, простиралось под огромным небом поле без единого деревца. Слева виднелся туннель, зияющий тремя темными пастями, но, если в ясный день подняться на железнодорожную насыпь, за низкими домиками и стенами из туфа можно было рассмотреть густую растительность и голубую гору с двумя вершинами — одна повыше, другая пониже. Это был Везувий, вулкан.
