— Ты не хочешь?
— Нет.
— Не понимаю. — Его нежность сменилась нескрываемым удивлением.
— А ты ждал, что я брошусь тебе на шею?
— Я ждал, что ты обрадуешься.
— Поздно, Гена. Давай все оставим как есть.
— Ты серьезно?
— Конечно. — Она улыбнулась. — Разве не такого ответа ты ждал? Признайся, я сняла камень с твоей души.
— Ну, знаешь! — Матвеев поцеловал ее в щеку. — Ты умнее, чем я думал, Елена.
— Ничего себе!
— Ты права. Мне стало легче.
— Вот и славно. Тема закрыта. Извини, я на минутку. — Она поднялась и поспешила в ванную.
Закрывшись, быстро открыла кран и уставилась на прозрачную струю горячей воды. Потом подставляла под нее ладони. Брызги разлетались во все стороны. Несколько минут назад она могла изменить свою жизнь, но не сделала этого. Хотя Матвеев так и не сделал ей предложения. Не сделал так, как она хотела, и тем самым, предопределил ее ответ. Она будет жалеть об этом, но уже ничего не исправить. Она сделала правильно. У нее останется теплое воспоминание. А когда Елена вернулась в спальню, Матвеев поманил ее к себе. Она села на край кровати.
— Что ты так смотришь на меня? — улыбнулась она.
— Скажи, а он сделал тебя счастливой? Твой Деревской… — Геннадий Викторович почувствовал, как дрогнули пальцы в его ладонях.
— Риторический вопрос, учитывая, что я сейчас здесь, с тобой, — выдохнула она.
Ей стало обидно. Он заставляет ее признаваться в том, что она не счастлива с другим. Однажды Матвеев сказал, что она должна хорошо присмотреться. Деревской был так настойчив, а она так удручена неудачным признанием. Матвеев не должен был отвергать ее! Это он во всем виноват! Все могло сложиться иначе, а теперь он смотрит на нее восторженными глазами. И это не восторг любви, а вспышка благодарности за то, что она отвергла его жертву. Как он смеет спрашивать, счастлива ли она?!
— Прости меня. — Геннадий Викторович крепче сжал ее пальцы. Потом стал целовать ладони. — Прости, милая. Я ведь не обманывал тебя тогда. Я испортил бы тебе жизнь. Семейная жизнь для меня — нонсенс.
— Зачем же ты сейчас… — Она не могла говорить — так сухо стало во рту. Язык прилипал к небу.
— Я виноват перед тобой.
— Только и всего?
— Немало.
— Перестань. — Она высвободила руки, поднялась. Стала одеваться. — Тебе не за что себя винить. Я благодарна тебе.
— За что, девочка?
— За эти дни. За этот безумный июль.
— Ты словно прощаешься? Наш июль может плавно перейти в август. — Он понял, что она уже все решила.
— Ошибаешься. Я больше не смогу, — призналась Елена. — Мне слишком тяжело возвращаться домой. Нужно расстаться. Иначе… Мне нужно время, чтобы стать прежней.
