Риас слегка отпускает болезненную хватку, и даже бережно проводит по моим плечам руками, стараясь стереть свои преступные следы.
— Знаешь, Ори. Я потерялся, — негромко произносит, смотря куда-то в мой подбородок, — Я не понимаю. Я не знаю, кого я люблю. Кто ты, Ори? Какая ты на самом деле? Я доверял тебе. Я порой ненавидел себя. Кого я полюбил? — сыпал вопросами и обвинениями парень, сбивчиво дыша.
Я пыталась, что-нибудь сказать в оправдание, но голос так и не восстановился. Я не могла победить страх, потому что Риас не давал мне перерыва от этого чувства.
— Знала бы ты, как я ненавидел себя. Особенно тогда. На крыше, помнишь? Боги, Ори! Да ты талантлива, — с горечью восхитился Риас, кидая мимолетный взгляд на мое лицо, но спешно отводит глаза, — А я поверил, идиот! Но, ты. Ты так отчаянно плакала. Как это, Ори? Как так можно? И главное, за что? — его руки задрожали, и он стал их сжимать сильнее, вынуждая меня сделать пару шагов назад.
Холодная стена немного отрезвила меня, и я поняла, что могу говорить. Пока еще могу.
— Риас, — произнесла, набирая воздух в грудь.
— Молчи, — слышу уверенное наставление, — Я все равно не поверю ни одному твоему слову, — он отпускает мои плечи, чтобы облокотиться на стену, поставив руки по обе стороны от моей головы, — Я снова впадал в безумство, Ори. Не мог поверить, что ты… Ты и маленькая лгунья. Никак не мог сопоставить это.
Он поднимает печальный взгляд, чтобы посмотреть мне в глаза. Грудь сдавливает болью. Мне уже не просто страшно. Мне очень горько и больно.
— Я договорился с Тиром, маленькая лгунья, — с легкой насмешкой обращается Риас, вгоняя кол в мое сердце, — Ты доучишься тут спокойно, как Кениар. Никто не тронет тебя. Но потом. Потом забирай своего герцога и валите отсюда на все четыре стороны.
Риас замолкает, чтобы спустя мгновение с протяжным стоном повесить голову на свою грудь, убрать одну руку от стены и запустить эту пятерню в свои волосы. Я услышала, что хотела. Я знаю причины, поэтому не вижу смысла тут задерживаться. Поворачиваю голову в сторону двери, чтобы увидеть, как ребро кулака Риаса ударяется о стену, возвращая меня в оковы.
— Я тебя не отпускал, Ори, — смотрит Риас на меня, — Знаешь, я ведь многого натерпелся из-за тебя, а ты не такая уж и жертва. Тут я скорее жертва. И мне, кажется, я заслужил прощального, хотя бы поцелуя.
Он не спрашивал разрешения, не просил. Поцелуй был таким же болезненным и горьким, как и разговор. Я не сопротивлялась. Во мне не осталось чувств. Опустошение. Риас оторвался от моих губ довольно скоро с гримасой отвращения на лице.
