— Ты слишком умен, Святослав, чтобы лезть в дела Льва. Не мешай ему, отстранись, пока не поздно, а с Беллой мы договоримся. Я правда не хочу, чтобы ты пострадал.
Боевик многозначительно оглядел Гордена с головы до ног.
— Если вы будете так настаивать, Белла вовсе не отдаст это зеркало мужу, — разочарованно покачал головой Горден. — Ведь она из лучших побуждений, а вы сразу с угрозами за глотку хватаете! А вообще, знаешь что, вот тебе чудная карта в руки. Можешь передавать мои слова Льву, можешь не передавать. Как хочешь. Ты ведь тоже не шавка у него на услужении, сам умеешь считать. Кранц — мой крестник, так что вам пока придется повременить. А, возможно, и совсем отказаться от своих планов.
— Ах, — сказал Антуан, отступая еще на шаг. — С точки зрения закона вы пока защищены, но не надолго. Я так сожалею, Святослав.
В этих словах послышалась Гордену легкая издевка.
— Тебе то конечно нельзя сдать крестника, ведь ты и так весь в грязных пятнах. Да ты не грусти, Святослав, ты сделал все, что было в твоих силах! И пока мы тут с тобой мило болтаем, за львенком пришли другие…
Горден вскочил, выругавшись, но боевик шагнул назад, налетел сильный порыв ветра, вздернувший волосы, разбил тело Антуана на черные песчинки и растворил их в темноте.
— Сволочь!
Горден стащил с плеч плащ, подставив спину ледяному весеннему ветру, намотал его на руку и что есть силы ударил в стекло. Иномарка истошно заверещала. Бросив плащ поверх осколков, Горден сел за руль и сигнализация тут же умолкла, а двигатель покорно завелся сам. Переключив передачу, Горден выгнал машину из дворов.
Как оказалось, лежать связанным в багажнике вместе с ящиком инструментов — удовольствие не из приятных. Павла почему-то укачивало, где-то под головой лежала грязная, пропитанная бензином тряпка. От нее невыносимо воняло. Ящик, подпрыгивая, неприветливо тыкался в плечо, словно желая выжить Павла. Он был бы не против, но никто и не думал его выпускать. Говоря, что спасают ему жизнь, эти люди тем не менее обходились с ним как с животным, существом не одухотворенным, которому ничего не нужно. Так нормальные люди не поступают.
Потому, стоило машине остановиться, как Павел принялся истошно вопить:
— Помогите! Выпустите меня отсюда! Я здесь! Помогите!
Видимо, машина останавливалась на светофоре, потому что спустя минуту она поехала снова.
— Ненавижу Зеркала, — сказал Патрик, ощупывая плечо, припухшее от удара о ступеньку. — Они все считают себя единственными и свято верят, что неприкосновенны.
