Динку младшей госпожой не зовут никогда. За глаза — только по имени, или второй госпожой, как ещё недавно звали её маму. Теперь та первая.
— Привыкла, что меня все так зовут, — глухо и безо всякого выражения отвечаю.
По происхождению такая же, как Динка. Про нас многие шепчутся «ведут себя словно благородным ровня». Динка смеётся. По сути, её от остальных по доспехам только и отличишь. Но доспехи-то не всегда носят.
Вот на её сестру глянь, и сразу ясно становится: ей мы не ровня. Это не Динка. Они рядом — словно госпожа и телохранитель. Причём, неважно, как одеты. Пусть у Динки сейчас даже ножа нет — чувствуется привычная опасность. Особенно, рядом с сестрой. Если не знать — родства и не заподозришь.
Или же другое. Мать одной никогда не возражала, чтобы дочь ей подражала. Мать же другой всеми силами стремилась создать из дочери нечто, совсем на неё не похожее.
— Нет, а ты сама?
— Когда-то меня звали по-другому, но я не помню.
— Я не знала, извини.
— Это её дядя так назвал, — Динка тут как тут, хотя и так не уходила, — нашёл бы вдругое время, была бы Летом. Или Зимой.
— Ле-то. Я, кажется, знаю девочку, кого так зовут. Помнишь, той зимой были в городской усадьбе, где на входе статуи бодронских богов. Только она маленькая совсем.
— Помню-помню, из городского совета, в смысле, отец Лето. Он чуть ли не больше всех денег на постройку укреплений дал. У Лето той старшие сёстры есть. Помнишь их? Им как раз женихов пора подбирать. Вот и набивал им цену…
— Ягран с нами не ездил.
— Он-то здесь причём? Ему тётя уже такую цену набила — предложи Император кого из своих родственниц, и то думать будет, достаточно для любимчика хороша. Нет, он всем знакомым показать хотел, насколько важен, Верховный его посетил. Женихи теперь требуются познатнее и побогаче.
Осторожно оглядываюсь по сторонам, рассчитывая найти предлог и уйти куда-нибудь. Динки, несмотря на небольшой рост, временами слишком уж много.
— Я вообще-то, с Осенью поговорить хотела, — голоса не повышает, но Динка замолкает на полуслове. На моей памяти — впервые. Если она говорит, то слушают все.
— Так говори, я, что запрещаю?
— Правду говорят, ты считаешь лучше всех и вообще, в математике разбираешься?
— Наверное.
— Мама говорила, Верховный над ней подшутила, показав серьёзное математическое сочинение, якобы написанное тобой.
— Ага. Я тоже видела, только ничего не поняла, — тут, как мне кажется, она привирает. Пусть тех книг, что я, она не читает, но считает достаточно быстро. Да и в баллистике разбирается. Просто, изображать этакую простую девушку, любит. Вчитываться не любит, не интересуется тем, что нельзя сразу в деле применить.
