Крикнуть? А если он не один? Так! Быстро надо что-то сделать, чтобы всем не до драки стало. Особого выбора нет, спасибо Змеям, приучили кинжалы в рукавах таскать. У меня гранёный. Анатомию знаю. Раз! Стилет в руке. Два! Бью со спины, целя в сердце. Входит тяжело. Под курткой оказывается кольчуга. На манекенах пробивала.
Человек поворачивается, гримаса боли, затухающий взгляд. Мне Змей удар ставил.
Падает. Истошный женский визг.
Люди оглядываются. Кто-то тычет в меня пальцем. Я так и стою со стилетом в руке.
— Она его убила! — верещит кто-то.
Как на зло, ни одного стражника в поле зрения.
Динка рядом со мной. Смотрит непонимающе.
— У него арбалет был. В тебя целился. Вон лежит!
Два и два Динка сложить догадалась.
— Зовите стражу! На меня покушались! Эти где!
Нету. Сбежали.
У трупа сидит Эрия. Торопливо и ловко обыскивает. Демонстрирует кинжал.
— Вот. Отравлен.
Старшая Линки стоит на коленях. Её выворачивает. Младшая бледна, но хоть на ногах держится.
— Первый?
— Что первый?
— Убитый.
У Динки глаза влажно блестят болезненно-злым весельем. Смерть рядом завораживает.
— Ну да!
— А, точно. Ты же всю жизнь в крепости провела.
— Весело с тобой. Дня не прошло, а кровь так и бурлит. Столько всякого интересного происходит. Ловко ты его! Как кабанчика на вертел насадила.
Происходит вообще-то, не со мной, а с ней. Я так… Даже не катализатор реакции, рядом просто постояла.
Вокруг нас — пустота. Люди к своим делам вернулись. Никто не хочет причастным к убийству оказаться.
Только мы, да мертвец. Линки вроде, в чувство пришла, только стоит пошатываясь.
— Смотри! — зовёт Эрия Дину, — Видишь? У него воротник стоячий. Знаешь, зачем такие носят?
— Ха! Мне-ли не знать? У самой такие есть — чтобы в уличной драке удавку не накинули.
— Ещё кольчуга, арбалет, кинжал, метательные ножи, засапожный нож. Не заметила, арбалет армейский?
— Не, такие всем продают. Татуировки ещё поискать надо.
— Точно! Здесь его разденем или отнесём куда?
— Слушай, тебя точно на врача, а не на Змею учат?
— Врач должен уметь определять причины смерти.
— Ага, особенно, если он к ней непричастен, — хохотнув, продолжает, — Хотя, тут и определять нечего. Вон причина стоит… Осень, твою же мать, стилет-то хоть убери.
Только сейчас соображаю, так и стою с оружием в руке. Прячу в ножны.
— Обтёрла бы хоть… Впрочем, кровь не грязь. Где эта стража? Мать вернётся, скажу ей, как они службу несут! Пусть их с песочком продраит. Саму меня в паре кварталов от дворца застрелить хотели.
