Вскрикнув, малыш Логан рухнул в пыль. Его противники встали над ним, хрипло дыша и стиснув кулаки. Мальчик приподнялся и со стоном упал обратно в пыль. На лицах его противников, бешеное выражение стало уступать место довольным, победным и немного злым ухмылкам. Притихли воины. Нет. Не беспокойство за сына королевского или здоровье его заставило их замолчать: недовольство на их лицах, ярость и презрение сменяли. Не только к побеждённому. Что из них вырастет? Их же в первом бою положат!
— Вы! Щенки! — Гремел Радон, встав над стонущим на земле Логаном. — Почему вы остановились? Вы слышите стоны? Вы видите, что он двигается, что он в сознании? — Дети смущённо отступили на шаг. Они не совсем понимали, и ещё им было страшно: огромен и страшен был воин в гневе. А они ведь просто дети, крохи рядом с гигантом Радоном. — Они меня ещё и боятся! — Бросил Радон учителям-воинам смеясь во всё горло. И с презрением добавил. — Трусливые шакалы! Девки рабов смелее вас, недоносков! Что я скажу вашим отцам? Ничего! Мне будет стыдно сказать могучему бесстрашному Друнару, что его сын Ронтар никогда не вырастет воином! Что малыш Ронтар сопливая девочка! Друнар сгорит от стыда. А твои подружки Бунар и Лонгар? Что тут сказать? Они славные девочки! — Воины хохотали так, что дрожала пыль под их ногами. Им вторили другие дети. Троя парнишек, что были осмеяны великим воином, покраснели от стыда. По щекам Лонгара катились горючие слёзы обиды. Но страх ушёл, он утонул в стыде и ненависти. Набычившись, все троя крепко встали на ногах испепеляя Радона полными ярости взглядами. — Хорошо. — Уважительно кивнул Радон. — Не пристало сыну Славного города бояться, кого бы то ни было! — Он посмотрел в их лица повнимательнее. — А вот бросать противника, врага, когда он может встать нельзя. Вы втроём стояли над ним как три барана, готовых к закланию! Будь у него нож: один из вас, а то и все троя пали бы рядом с распоротым брюхом! — Пареньки чуть удивлённо посмотрели на Логана. Об этом они не думали. Да и они ж знали: нет у него ножа и вообще…
— Но он… Он же… Он пошевелиться-то не может! — Говорил молодой Ронтар.
— Да-а-а? — Оскалился воин. Он склонился над мальчиком. — Почему ты упал?
— Уд-дарили… Не заметил… Сильно ударили… — Хрипел ребёнок глотая пыль.
— Почему ты лежишь? — Радон говорил странно: участливо как-то.
— Рука… Не могу… Больно очень… — Рука Логана, левая и правда была странно вывернута. Вопрос был излишним: Радон отлично знал, почему его названный сын не может встать. И ежу ясно: рука сломана.
