И Вирун ускорил шаг. Не глядел даже под ноги на извилистой стежке. Его тянуло, будто железную пластину к сильному магниту. Он лицом чувствовал вибрацию воздуха между ним и бараком, человеком, что стоял в проломе двери.
Когда их разделяли несколько десятков метров, Вирун узнал в незнакомце черноголового парня из вчерашнего сна. Та же улыбка на красивом лице, и даже одежда та же.
— Добрый день, братец! — первым поздоровался знакомый незнакомец. — Долго же пришлось ждать тебя. Думал, не придешь сегодня. Но надеялся. Как вижу — не зря.
— Здоров, — просто отвечал Вирун, не протягивая руки. — И зачем я тебе так срочно понадобился? — Лицо его исказила растерянная усмешка. — Кажется, столько лет прожили, не зная один другого, и вдруг возникла необходимость.
— Но счастливо ли ты прожил эти годы? — не согласился красавец.
— Никому не жаловался, — парировал Вирун.
— Ну конечно. За спиной только разводы, случайные встречи и постоянный раздрай в душе. Поиски, поиски. Надежды, разочарования и снова поиски. А чего и кого? — черноголовый внимательно глядел на Вируна.
Вирун промолчал.
— Ты и сам этого не понял. Хорошо, что остановился на манекене. На Монике-Моне. Логическое завершение для наследника карающих быком. Только манекен и может быть с тобой.
— Да перестань нести глупости, — попросил Вирун. — То был просто кошмарный сон в уставшей голове. И ты, насколько понимаю, галлюцинация. Слышал, что такое случается с людьми от усталости и зашоренности жизнью. Достаточно протереть глаза и встряхнуть головой, и тебя нет.
— Попробуй, — поддержал незнакомец. — А вдруг и правда.
Вирун кулаком потер один глаз, другой и взглянул перед собой. Черноголовый красавец стоял на прежнем месте.
— Теперь убедился, что я реален? Как и во сне. А вообще, ты уверен, что это было сном? Всего только сном? Пошли в барак. Там я написал для тебя очередной текст. Рядом с отпечатком твоей ладони. Тебе ведь понравились мои предыдущие послания. Ты даже говорил о текстах своей игрушке-манекену Монике-Моне. Не ошибаюсь?
— Ну говорил. Что с того? — проворчал Вирун и пошагал следом за черноголовым.
— Читай, — не то приказал, не то попросил красавец. — Может, здесь и найдешь для себя кое-какие ответы. А мне время не позволяет больше оставаться рядом. Читай, — еще раз повторил он.
Вирун сделал несколько шагов к стене и впился глазами в ровный и красивый текст.
«Как найти точные слова, чтобы описать боль, страдания, одиночество человеческой души? Сколько ни перебирай в памяти, как ни напрягай и ни морщи лоб, а все словесное богатство кажется каким-то легкомысленным, незначительными и паутинистым. Бледным, хлипким и неточным становится слово, поставленное рядом с болью. Затасканным, выношенным, избитым... никаким становится слово и рядом со страданием. Что уж говорить об одиночестве. Одиночество и есть одиночество. Какими словами ни украшай и ни наряжай одиночество, оно остается один на один на всех распахнутых перекрестках дорог.
