Вячеслав Бакулин
Черный гость
Майка Соколова
«Черный человек!
Ты – прескверный гость!
Эта слава давно
Про тебя разносится».
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу…
Сергей Есенин
Бывает так: традиционно в семь ноль пять резкий звук катапультирует тебя из сна. Несколько секунд – настоящее безвременье – несинхронно моргаешь, пытаясь ухватить за призрачный кончик хвоста ускользающую нереальность… картинку… фразу. Куда там! В голову лезет исключительно всякая чушь вроде: «Чтоб я! Еще раз! Позже полуночи!..» или «Хочешь с гарантией возненавидеть любимую песню? Поставь ее на будильник!». Осознав наконец себя и свое место в мире, потягиваешься с широким зевком и грациозностью… кота? Да ладно! Пьяного енота – еще туда-сюда. Потом решительно – настолько, что способен обзавидоваться матерый стрипдэнсер, – откидываешь одеяло, быстро натягиваешь холодную одежду и шлепаешь в ванную, под аккомпанемент ритмичного скрежета лопаты дворника за окном. До пробуждения еще далеко.
По улице плывут сиреневые утренние сумерки; стены домов неравномерно размечены желтыми прямоугольниками освещенных окон. Остро пахнет выпавшим ночью снегом, под ботинками хрустит гранитная крошка… или что там нынче сыплют на тротуары против гололеда? Раскланиваешься (именно раскланиваешься – совершенно естественно и без капли манерности) со смутно знакомым старичком в винтажном пальто с каракулевым воротником и шапке-«пирожке». На поводке у старичка – такая же старая такса в зеленом вязаном комбинезоне: толстая, одышливая, с почти седой шерстью на морде. Удивительно, но в глазах у обоих – что собаки, что хозяина – нет и следа дряхлости, усталой обреченности и ожидания скорого, неизбежного конца. Наоборот, они блестят тем шальным задором и восторгом жизни, какой, наверное, доступен лишь таким вот пожилым существам, у которых многое уже позади. «Жизнелюбие восьмидесятого левела», – приходит в голову странная мысль. Попробуй тут не улыбнись!
Настроение подскакивает сразу на несколько пунктов. Его не способны ухудшить ни маршрутка, стылая, как холодильник морга, ни забитый до предела вагон метро, с размаха бьющий в нос тяжелым кулаком пота и парфюма. (Похоже, ничего не изменилось со времен Средневековья – люди по-прежнему стремятся перебить сильными запахами смрад немытого тела. И по-прежнему почти безрезультатно.) К тому же в наушниках поет что-то приятно-ненавязчивое, отсекая внешние звуки, а на «читалке» – долгожданное завершение трилогии Янгеров «Порой мерзавцев слишком много». Умеют же люди писать! Немудрено и проехать свою станцию, затерявшись между строчек.
