Я изумленно смотрю на нее.
— И конечно, родители после смерти твоего брата изменились.
Она не спрашивает, утверждает. Я молча киваю.
Я не готова сейчас говорить о своих родителях и о том, как их брак почти распался после смерти Саймона.
Я не понимала этого тогда, не очень понимаю сейчас.
И потом, я ведь здесь, чтобы обсуждать распад своего собственного брака.
Каролина чувствует, что почти утратила со мной контакт.
— Притормозим с этой темой, если хочешь?
— Хочу. Но оставлять разговор в подвешенном состоянии тоже плохо. Родители не могли прийти в себя долгие годы. Жили вместе, но… порознь.
Я стала для них всем — и ничем.
Ох, черт, у Каролины в руках снова появилась ручка. Возникла будто из ниоткуда. И она уже снова что-то черкает.
— Это сильное заявление. Всем и ничем… Ты можешь объяснить подробнее?
— Я была тихой, спокойной, задумчивой — их единственный выживший ребенок. Однако я была совсем другой, не такой, как он, понимаешь? Моя непохожесть постоянно напоминала им о потере. Саймон наполнял дом смехом и радостью, а потом все это закончилось.
Вообще все.
— Ты испытывала чувство вины?
Я вздыхаю:
— Думаю, даже в детстве я понимала, что это бессмысленно, поэтому нет. «Вина» — неточное слово.
Но я действительно ощущала, что все мы осиротели, и они, и я. Я потеряла брата и знала, что эта пустота никогда не заполнится.
— Вы… — Каролина постукивает по столу колпачком ручки. — Вы осиротели.
Минуту тянется молчание.
— Ты видишь параллель между своим браком и браком родителей?
— Если не считать того, что оба брака в какой-то момент пошли вразнос, — нет.
— Кто из них мысленно поставил крест на супружестве, если можно так выразиться? После смерти Саймона — мать или отец?
А и правда? Иногда эта женщина ухитряется выводить меня из равновесия своими вопросами. Я не отвечаю; по крайней мере, не отвечаю вслух. Хотя теперь ход ее мыслей мне понятен. Да, подонком оказался отец. Да, подонком оказался Адам.
Я наклоняюсь вперед:
— Так ли уж это важно, Каролина?
Она пожимает плечами:
— Возможно, и нет. А возможно, стоит разобраться.
— Давай притормозим с этой темой. — Я использую ее собственное выражение. — До поры до времени.
— Конечно, — кивает она.
И смотрит на меня в упор. Ты просто прячешь голову в песок, говорит ее взгляд.
На прощание Каролина заверяет меня, что от большей части приобретенных привычек можно отучиться, от дурных в том числе.
Шесть часов вечера; я выпила пол-литра минералки, почистила зубы, забросила в рот жвачку — все это в попытках убедить себя, что вовсе не хочу картофельных чипсов. Зачем они мне? Только лишние калории.
