– Нет, капитан, это так, эльфийское умение... вернее, половина от него. Я же полукровка, – слова Тианора прозвучали с горечью. – Что-то от отца унаследовал, но это ничтожно мало. Я не маг, увы.
– Понятно, мэор, – покивал капитан.
Он собирался сказать что-то ещё, но его неожиданно окликнул один из гвардейцев, и Паурен, извинившись, отошёл. Айриэ быстро проговорила, понизив голос:
– Тин, тебе не кажется, что её убили в другом месте, а ночью перенесли сюда? Посмотри внимательней, вдруг что заметишь.
– Я не поручусь, но, возможно, ты права, – через некоторое время ответил менестрель. – Проклятый дождь, он помог этому выродку... Но если и перенесли, то не ночью, раньше. Следов-то нет, а значит, маг был здесь, когда ещё земля не успела достаточно размокнуть. Мельник утром наследил сильно, да и наши отпечатки довольно заметны там, где нет травы и мха, сама видишь.
Айриэ медленно исследовала траву и кусты. Немного в стороне от вытоптанного пятачка что-то тускло блеснуло, и через секунду магесса держала в руках большую пуговицу из потемневшего серебра. На пуговице была выбита голова волка; такие любят нашивать на свои куртки наёмники – это и оберег, ибо нежить серебра не любит, и капитал на чёрный день. В общем, довольно обычная пуговица, найти по ней хозяина вряд ли удастся. Маг надел (возможно, для маскировки) такую куртку, следовательно, находился здесь уже во время бури. И крайне любезно потерял пуговицу, вот спасибо ему за подарочек. Жаль только, свои инициалы на ней не выбил, вот уж была бы любезность так любезность.
Тианор, заглядывая Айриэ через плечо, изучил пуговицу и задумчиво хмыкнул. Магесса, увидев, возвращающегося капитана, молниеносно спрятала пуговицу в карман и шепнула любовнику:
– Про то, что её могли убить не здесь, молчи!
– Само собой!
Капитан возвращался не один, а в сопровождении долговязого типа, надвинувшего на самый нос капюшон чёрной кожаной куртки. Долговязый увидел тело, которое раньше загораживал Тианор, теперь отошедший в сторону, резко дёрнулся, капюшон слетел с его головы, и магесса узнала ?коллегу?. Мирниас сильно побледнел; у него, кажется, даже губы задрожали, но от тошноты он на сей раз удержался, только часто сглатывал.
– Это опять он, мэора? – бесцветно спросил Мирниас, с усилием отводя взгляд от тела. – Со своим ручным монстром, этим... хогрошем, как вы его назвали?
– Он. Я ведь говорила, тварь будет кормиться. А беременная женщина – это лакомая еда, теперь хогрош будет сильнее.
