* * *
Валум был недоволен. Джеймс догадался по складке между бровей. Выходя из покоев пленницы, он комкал в руке листок бумаги. Похоже, известия были неприятными.
— Будь особо внимателен, — сказал первый магистр. — В ближайшее время она будет не подарок.
Он ушел, громко топая по каменному полу. Эхо вторило его шагам, напоминая удары гонга.
Джеймс решил попытать счастье и уговорить пленницу поесть. Захватив поднос с фруктами, которые, по его мнению, любят все девушки, он вошел в комнату.
Поднос выскользнул из пальцев и со звоном упал на пол. Фрукты покатились по полу разноцветными шарами. Девушка, за жизнь которой он отвечал головой, стояла в оконном проеме. Еще секунда и прыгнет.
Джеймс кинулся к ней. В последний миг схватил за талию и дернул назад. Под ногу некстати попало яблоко, Джеймс потерял равновесие, и они вдвоем повалились на пол.
— Пусти меня! — она быстро оправилась от шока и забилась в его руках.
— С удовольствием, — он оттолкнул от себя девушку. Прикасаться к ней было все равно, что сугроб обнимать. Но и волнительно — никогда еще он не был так близок с женщиной. Деревенские девушки не подпускали его к себе. В столице же ему было не до того, да и стеснялся он заговаривать с противоположным полом.
Джеймс вскочил на ноги и задернул занавесь. В комнате снова воцарился полумрак.
Девушка сидела на полу и смотрела на него снизу вверх взглядом полным ярости. На мгновение он пожалел, что вмешался. Пусть бы прыгала, злющая бестия.
— Если думаешь, что остановил меня, то ошибаешься, — она поднялась и оправила платье.
— Я прикажу заколотить окна, — сказал Джеймс. — Сегодня же.
— Найдутся другие способы достойно уйти из жизни.
— В самоубийстве нет ничего достойного.
— Так полагают теплокровные. Мой народ иначе воспринимает смерть. Для своих я уже мертва. Мне нет пути назад. Стоит ли цепляться за такую жизнь?
Она выглядела расстроенной. Письмо, которое Валум гневно смял, огорчило не его одного.
— Не знаю, что тебя опечалило, но оно не стоит твоей жизни, — произнес он.
— Отец назвал меня предательницей и трусихой. Смыть позор в силах только моя кровь. Он просит меня не противиться судьбе и умереть с честью. Как я могу ему отказать?
— Отец не любит тебя? — поразился Джеймс. — Разве он не обрадовался, услышав, что ты жива? И как же твоя мать?
— Будь мама жива, она бы подписалась под письмом. Ты не понимаешь наших законов, — покачала она головой. — Для нас смерть не наказание, а путь домой. Живи так, будто ты уже умер — наш девиз. Для морейца честь погибнуть на поле боя, а плен равносилен гибели. Тех, кто сдался или был захвачен насильно, не принимают назад. Они показали свою слабость. Истинный воин не может быть слабым, он никогда не попадет в плен, у него хватит сил убить врага или погибнуть самому, сражаясь. Я больше не воин. А значит и не морейка.
