Наутро они узнали, чем объяснялся ночной переполох. Справляя священные обряды, к наступлению темноты треваньи разгорячились чрезвычайно. Они ходили босиком по горящим углям, скакали и кувыркались, исполняя традиционные «страстные танцы», их «гротески» (юродивые провидцы) вдыхали дым тлеющих корней байчи, изрыгая предсказания судьбы великой расы треваньев. Бойцы отвечали безумными воплями и улюлюканьем. В какой-то момент воинственное возбуждение потребовало немедленного выхода — треваньи понеслись упругими прыжками через озаренные звездами холмы и напали на лагерь фаншеров.
Нельзя сказать, что фаншеры не были готовы к такому повороту событий. Они применили лучевые ружья с безжалостной эффективностью — скачущие треваньи превращались на бегу в изумленные статуи, окруженные нимбами голубых искр. Взбешенные бойцы, ожидавшие застать палаточный городок врасплох, опешили. Первая, самая воодушевленная волна атакующих бесславно рассыпалась по долине судорожно корчащимися телами. Скоро ни о какой битве не могло быть и речи — бегство оставшихся в живых треваньев дикостью и быстротой не уступало атаке. Фаншеры наблюдали за повальным отступлением противника в мрачном молчании. Они победили, но они же и проиграли. Фаншераде не суждено было возродиться — запятнавшись кровью, учение утратило критическое преимущество непорочности. На рассвете брезгливым сектантам предстояло заняться погребением обожженных трупов.
Акадий и Глиннес беспрепятственно вернулись на Рэйбендери, но халатное отношение Глиннеса к домашнему хозяйству бесконечно раздражало ментора, и еще не наступил вечер, как он решил вернуться в усадьбу на мысу Роркин Нос.
Глиннес позвонил Маруче. Настроение его матери успело измениться — теперь перспектива возвращения Акадия ее тревожила и огорчала: «Здесь такая суматоха, и все из-за какой-то чепухи. У меня голова идет кругом! Лорд Дженсифер требует, чтобы Джанно тотчас же с ним связался. Он звонил несколько раз и не проявляет ни малейшего сочувствия к нашему положению».
У Акадия, до сих пор как-то сдерживавшего накопившуюся обиду, настойчивость Дженсифера вызвала взрыв негодования: «А! Его сиятельство изволит требовать, чтобы я тотчас же с ним связался! Не смею ни в чем отказать его сиятельству. Он у меня попляшет! Ты помнишь его номер?»
Глиннес набрал номер усадьбы Дженсифера. Лицо аристократа не замедлило появиться на экране. «Насколько я понимаю, вы хотели поговорить с Джанно Акадием», — сказал Глиннес.
