— Вот, — сказала она, — наше место свято, латинский еретик, прости Господи, висит как икона на стенке; он, лукавый, вздумал печатать всякую грамоту; отец Пимен, спасский протопоп, говорит, что приходят последние дни, что грамота — антихристова печать и, ох, худо будет!.. Да князь-то Андрей Михайлович не то говорит; наслушался он, мой батюшка, проклятых немцев, а по моему разуму я все бы книги в печи сожгла.
— Вот какова ты, мамушка! — сказала, смеясь, Анна. — Это Бог людей умудрил; у нас читают в церкви Апостол по писаному, а скоро будут читать по печатному; государь на то казны даст, владыко благословил, гостунский диакон трудится, а князь Андрей Михайлович помогает.
— Ну, да с вами не сговоришь, моя касаточка, Анна Алексеевна; я что от людей слышу, то и толкую; отец диакон — человек добрый, да и мудрости у него много, а проще-то — лучше. Вот ведь Адашева мудрость погубила, а вы, ещё пташки, в молодые лета мало знаете, а поживёте, увидите... Ох, ох, ох! Недаром развелось звездочётов да кудесников.
Мамушка хотела что-то ещё сказать, но, как будто боясь проговориться, приложила палец к губам и, покачав головой, замолчала.
— О чём же встосковалась, родная моя? — спросила она Анну.
— Не верь, мамушка, не верь тому, что говорят на добрых людей... — Слёзы помешали Анне договорить.
— О! — воскликнул Юрий. — Если б я мог поднять меч, то заступился бы за Адашевых.
— Мамушка, — сказала Анна, отёрши слёзы, — мне хотелось бы попросить тебя: не знаешь ли какую боярскую дочь, чтоб купила мою бархатную повязку, я сама вышивала её шелками и золотом.
— Для чего это? — спросила с удивлением мамушка.
— Дал бы Бог получить за работу сколько-нибудь денег, хочу раздать бедным на помин моих благодетелей; мне не носить богатых уборов; они сироте не пристали.
— Ненаглядная моя красота, райская жемчужинка, — сказала с умилением мамушка. — Бог не оставит тебя за то, что ты милосердна и благочестива; наша матушка-княгиня будет тебе вместо родной матери так же, как боярыня Адашева, царство ей небесное, помянуть не к ночи, ко дню; но вот идут по крыльцу. Ступайте, дети, видно, княгиня воротилась из церкви.
Юрий побежал встретить мать, а Анна пошла с мамушкой в светлицу.
Княгиня не отвечала на ласки сына: она отвела глаза, покрасневшие от слёз, и, опустясь на скамью в изнеможении, наконец спросила:
— Не возвратился ли Шибанов?
— Не приходил ещё, — отвечал Юрий, — а утром я видел его из окна: он шёл с Непеей...
