Вскоре потом Государь уехал в Финляндию, где его ожидал наследный принц Шведский. Это путешествие имело полный успех. Он навсегда привлекал Бернадота к России, что было важно и выгодно в тогдашнем положении дел. Этим мы обязаны личным свойствам Государя.
В кратковременное отсутствие Государя приехал к нам Великий Князь Константин Павлович, находившийся до того при армии, где он держал себя так, что вынудил Барклая наговорить ему самых строгих упреков в присутствии многих генералов. После этой головомойки Великий Князь во весь опор поскакал в Петербург и распространил по городу тревогу, которой был преисполнен. Любя правду, я обязана изобразить этого человека в настоящем свете. С колыбели он воспитывался вместе со старшим братом, и они, несмотря на полную противоположность в нраве, были очень между собою дружны. Александр имел к нему настоящую слабость, по кровной близости и по привычке; Константин почитал Александра и по отношению к нему усвоил себе образ действий, в котором выражалось не столько братское чувство, как благоговение к царскому достоинству. С 18-летнего возраста он любил окружать себя посторонними людьми и искал посторонних развлечений. Приятели или, вернее, льстецы его были люди без правил и без нравственной выдержки, и он нажил себе общую ненависть и презрение. В первые годы царствования Александра одна из его оргий сопровождалась плачевными последствиями. Публика приходила в ужас, и сам Государь вознегодовал до того, что повелел учинить самое строгое следствие, без всякой пощады его высочества; так именно было сказано в приказе. Однако удалось ублажить родителей потерпевшей жертвы, и благодаря посредничеству Императрицы-матери постарались покрыть случившееся забвением. Но общество не было забывчиво, и Великий Князь, не лишенный прозорливости, читал себе осуждение на лицах людей, с которыми встречался. Это жестоко его обижало, и он, в свою очередь, возымел настоящее отвращение к стране своей. Живой образ злосчастного отца своего, он, как и тот, отличался живостью ума и некоторыми благородными побуждениями; но в то же время страдал полным отсутствием отваги в физическом и нравственном смысле и не был способен сколько-нибудь подняться душою над уровнем пошлости. Он постоянно избегал опасности и ввиду ее терялся совершенно, так что его можно было принять тогда за виноватого или умоповрежденного. Так точно, приехав в Петербург в 1812 году, он только и твердил что об ужасе, который ему внушало приближение Наполеона, и повторял всякому встречному, что надо просить мира и добиться его во что бы ни стало. Он одинаково боялся и неприятеля, и своего народа и ввиду общего напряжения умов вообразил, что вспыхнет восстание в пользу императрицы Елисаветы. Питая постоянное отвращение к невестке своей, тут он вдруг переменился и начал оказывать ей всяческое внимание, на которое эта возвышенная душа отвечала ему лишь улыбкою сожаления. Возвращение Государя образумило Великого Князя и заставило войти в пределы долга и приличия; но поведение его оценили по достоинству, так что оставаться в Петербурге было ему не сладко, и если память мне не изменяет, он поспешил уехать в Тверь, к сестре своей герцогине Ольденбургской, которая его баловала.
