На полевом аэродроме царила дикая суета, сумасшедший дом и вавилонское столпотворение. Самолеты приземлялись и взлетали практически непрерывно – ведь на поле, могущем вместить максимум полк, базировалась едва ли не дивизия.
Едва только севший самолет сворачивал с поля ближе к наскоро отсыпанным капонирам, как к нему тут же кидались техники, механики, оружейники, аэродромная команда. Они словно муравьи облепляли машину и чуть ли не бегом волокли ее в сторону, попутно с криками и руганью выясняя дальнейшую судьбу самолета. Есть ли в плоскостях и фюзеляже пулевые пробоины и следует ли их заделать немедленно, или пусть его? На внешние и внутренние подвесы цеплять снова «пятидесятки», или на этот раз он «сотки» возьмет? Бензозаправщик подъехать успеет, или опять придется из цистерны на конной тяге ручным насосом качать? И уж, кстати, заодно: а сам-то пилот как? То есть то, что жив и не ранен – это видно, а вообще? «Товарищ командир, вы там живы? Точно?»
Летчики, а из двухместных «эр-пятых» – и штурманы-бомбардиры с трудом выбирались из кабин, после чего отходили в сторону и просто ложились на землю, стараясь упасть именно там, где еще уцелела пропыленная, помятая, но все-таки трава. К ним немедленно бежали санитарки или фельдшера: проверить, все ли в порядке, дать попить воды с сухим красным вином и клюквенным экстрактом, размять занемевшие от усталости мышцы. Часто все это проделывали, даже не утруждаясь освободить пилотов от парашютной сбруи. А тем временем их крылатых коней заправляли бензином, маслом и, если надо, сжатым воздухом, заряжали оружие, подвешивали бомбы… Взлетала очередная ракета, и красные соколы, охая и матерясь, вновь занимали места в кабинах. Подлетал пускач-полуторка, взревывал двигатель, и механическая птица устремлялась в небо – туда, где за выложенным на поле матерчатым углом горели и стонали Барановичи…
Качаясь и вихляя, словно пьяный колхозник после ярмарки, к аэродрому приближался еще один «хеншель». Даже сквозь гул, вой и мат было слышно, что мотор у бедолаги захлебывается и тянет на последнем издыхании.
– Не дотянет, – произнес средних лет небритый техник-лейтенант и сплюнул. – Ща все…
И он рукой изобразил стремительное пике.
Молоденький механик с одинокими треугольничками на петлицах[40], приоткрыв рот, уставился на поврежденный самолет, который, несмотря на мрачный прогноз командира, упрямо тянул и тянул к аэродрому. Вот сейчас, вот прямо сейчас…
