— Да.
Эльза снова взглянула на труп:
— Это дело терпит промедления?
— Чем скорее я его «допрошу», тем лучше. Но вам тоже стоит это слышать. Но без объяснений вы не поймете. Начать надо с них. Поднимемся наверх?
— Не стоит, — Эльза накинула на плечи лабораторный залат и уселась в кресло прямо посреди разгрома, — «Допрашивать» его мы все равно будем здесь, как только вы закончите рассказ.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в которой Отто произносит самый длинный в своей жизни монолог
Отто спросил:
— Фройляйн, ваши опыты начались в двадцать четвертом? Тогда мне надо начать с этого времени.
— Вы переоцениваете мою осведомленность, — чуть улыбнулась Эльза, — Начните со времен Великой войны, если вам не сложно.
Отто чуть заметно вздохнул. Он не был мастером говорить: когда-то из ненависти к аристократии он научился выражать свои мысли короткими однотипными фразами, лишенными всяких словесных красот, и это вошло у него в привычку. Голос у него был тихий и невыразительный. К тому же, обычно он открывал рот только по делу, ограничиваясь несколькими словами. Но делать было нечего: без знания ситуации Эльза не могла быть полезна. Он начал:
— Может, вы знаете, что войну мы проиграли. Мы — это Австро-Венгрия, Германия и… нет, Италия не проиграла. Перебежала к победителям. А победители — это Англия, Франция и… нет, Россия — не победитель. Она заключила сепаратный мир, а потом там была революция. Теперь она — Советский союз. Там коммунисты…
Так вот: победители заключили с нами договор. По нему мы платим огромные деньги. Нам нельзя иметь армию. Нам нельзя держать танки. Долго перечислять, что нельзя. Страна была разорена. Вдобавок у нас тоже была революция. И в Германии была. Империи пали. После этого установились республики у нас и у них. Глава страны — канцлер, при нем — парламент. Но многие были против договора и против республик. Армия была против. Армия стала белым движением. У нас оно называлось хаймвер. Наш отряд — его часть. Красные пытались свергнуть республики, установить коммунизм. Мы с ними воевали. Республика — плохо, но красные — хуже… Но наша борьба этим не ограничивалась. Об этом — позже, фройляйн. Это касается вашего деда. Потом во главе Австрии встал Энгельберт Дольфус… Его убили позавчера. При нем установилась диктатура. Государство заключило союз с церковью. Произошла реакция…
— На что?
— На демократию. На левых. На идеи Французской революции. На засилье банкиров. На ущемление армии. На разрушение сословий. На искусственное равенство… Так говорил барон. Я не силен в идеологии. Вам лучше поговорить об этом с фон Шоненвельдтом, он замещает барона… Он разбирается. Но, фройляйн, это не только у нас так. В Италии похожий строй с двадцать второго. В Германии — с тридцать третьего. Во многих странах произошли перевороты, армия усилилась. Правда, между ними всеми есть различия. Я расскажу только про Германию. Они — наши соседи. А главное — их цели пересекаются с нашими.
