* * *
Однажды она настолько углубилась в чтение, что не услышала, как вошел отец.
— И что только ты пытаешься там вычитать? — с добродушной смешинкой спросил он, встав за ее спиной.
От звука его голоса Эльза подскочила, случайно надорвав страницу, и резко обернулась к нему:
— Я… я пытаюсь найти научное решение, — перевела она дух, — Вы знаете, папенька, что со мною случилось, — я говорю о случае с собакой. Тогда по моей просьбе вы поместили ее в формалин.
— Ну да, я на все был готов, что хоть сколько-то тебя утешит.
— Дело не в утешении! Вы говорили, что наука откроет перед человеком все секреты. Вот я и хочу понять сущность жизни, для того и читаю книги. Может быть, удастся ее воскресить? Тогда Тадеуш простит меня.
— Э, вон на что ты замахнулась! «Сущность жизни»! Знаешь ли, говорят, что верная постановка вопроса — это половина решения. Какую такую «сущность» ты имеешь в виду? Наука знает признаки жизни, и их, как тебе известно, насчитывается пять. Обладание этими признаками — и есть жизнь! А уж как сделать, чтобы мертвое тело начало ими обладать — ученым пока не известно, можешь не трудиться найти такой рецепт.
— Но, папенька, вон в тех научных книгах сказано другое! — Эльза с жаром простерла руку к груде старинных фолиантов по алхимии и натурфилософии.
— Ооо-хо-хо… — доктор фон Лейденбергер приложил руку ко лбу, — Я принес их тебе, потому что в них красивые картинки, а ты решила воспринять их всерьез?! Ну и что же там об этом говорится?
Эльза наморщила лоб, сведя брови к переносице. Мысль была сложной, и она формулировала ее аккуратно:
— Раньше считалось, что в каждом существе или вещи есть нечто, что делает его самим собой, — сказала она, — Это таинственное начало называли его «субстанцией», или «сутью», или «духом». Именно оно было целью и предметом любого изучения, как я поняла. Вот «сущность жизни» и есть как раз такая «суб…»
— Уволь меня от этого, Эльза! Я недаром говорил, что ученого их тебя не выйдет. Нашла, кого приводить в пример — средневековых невежд!
— Папенька! Но если не это, что тогда является нашим предметом? Зачем мы занимаемся законами природы? Мы хотим выяснить, что за ними стоит, ведь так?
— Ты удивляешь меня все больше. Что стоит за законами природы? Конечно же, новые законы, все подробнее и точнее! Уточнение законов — это и есть наш предмет. И оно не имеет предела.
— Я… кажется, догадываюсь, почему не имеет. Ведь как бы ни были точны новые законы — они не являются причиной прежних, не таких точных! А если мы не движимся к причине законов — то мы движемся прочь от нее. Это все равно, что от точки стремиться в бесконечность! Законы — это всего лишь внешние феномены, порождаемые вещами. Я читала вот здесь, — она упрямо ткнула пальцем в очередной древний кожаный том, — что это называется: «акциденции». Несколько веков назад ученые спорили, можно ли познать сущность предмета по его внешним признакам. Кажется, тогда в нем победили те, кто говорил: можно… Но теперь, выходит, ученые согласились, что предмет к этим внешним признакам целиком и сводится!
