– Я думаю, ты права, – доносится до меня. – Да, ты права. Будет неправильно, если я буду просто стоять в стороне. Это же не первый случай…
– Марин, ты о чем? Что случилось?
– Вот. Держи! – она протягивает мне ключи. – Он живет сейчас в нашей прежней… ну, в бывшей родительской квартире. Ты вроде знаешь, где это…
– Да, спасибо, – отвечаю.
– Не за что.
Она поворачивается, делает пару шагов – и я понимаю, что не могу вот так просто ее отпустить. Такой я вижу ее впервые: вечно невозмутимое лицо, наконец, сбросило маску, и мне хочется познакомиться с настоящей Маринкой поближе.
– Подожди…
По ее взгляду я понимаю, что она этого очень ждала.
– Зачем ты помогаешь мне? – спрашиваю я, подбрасывая в руке ключи.
– Ты же видела нашу мать… по телику, я ее тоже чаще всего по телику вижу… кроме сцены и камеры, для нее ничего не существует. Мы для нее так – бонус к звездной жизни. Когда Марк чуть не разбился в первый раз, знаешь, о чем она думала? Слава богу, что это не случилось в день ее премьеры! Когда упал с балкона – она из больницы спокойно поехала на чей-то там юбилей, вся в брошах и блестках.
Капли дождя струятся по Маринкиному лицу, смешиваясь со слезами.
– Когда Марк попал под машину, – продолжает она, – нашу мать больше всего волновало, как бы эта информация не попала в сеть и не испортила ей репутацию. Недавно к ней приходили телевизионщики, так знаешь, куда она их повела?.. в церковь! Представляешь, моя мама, оказывается, святая. Ну, разве не смешно… Отец для нее… в общем, я не уверена, что она родила бы нас, не будь у него таланта и связей. Не хочу, не хочу быть такой, как она…
– Разве ты сама не делаешь все, чтобы жить так же? – подаю голос я.
– Сорри, сейчас не готова это обсуждать. Хочу лишь сказать, что у нас с Марком никого нет. Отец вкладывает всего себя в фильмы и маму. Чего-чего, а брать она умеет…
– Марин…
– Ты думаешь, что я сейчас несу бред? Просто устала, просто выпила или еще чего… нет! Я думаю об этом всегда, все двадцать четыре часа в сутки. И даже не могу представить, что чувствует Марк. Просто так ведь не разбиваются три раза и не выбирают женщин вроде Лизы или этой, прости господи, Иры, – завершает она с брезгливостью.
– Марин…
– Это ж диагноз! Три раза он чуть не лишился жизни, а ей все мозг не включить, понимаешь? Даже не посмотреть в сторону сына…
– Марин, пойдем чай пить. Мы промокли.
Она смотрит на меня, плачет и своих слез не замечает. Это не слезы актрисы, слезы сестры. Никогда не думала, что в Маринке столько любви.
