– Вот думаю, не пристрелить ли мне его самому, а повесить на вас. Как оно вам?
Он усаживает меня на заднее сиденье, все еще подхихикивая.
Отморозки. Клоуны все до последнего. Я где-то читал, что «фараоны» вырабатывают макабрическое и неуместное чувство юмора, только чтобы выжить на такой работе, но мне кажется, что по большей части эта склонность таится где-то у поверхности, только и дожидаясь случая выскочить на белый свет. Как тролль в темном колодце.
* * *
Кригер не тешит взор даже сзади. У него на затылке торчат этакие причудливые колтунчики, будто сальные сталактиты, а воротничок впивается в жирную шею, что диковинно, потому что остальные части тела у него тощие, как спички.
Пока Фортц ведет, Кригер сидит скрестив руки и излучает ледяные флюиды. Фортц мирится с этим минуты две, а затем…
– Да брось ты, – говорит он, склоняясь, чтобы дать легкого тумака партнеру по руке. – Дерьмо с гидрантом – это ж смешно! Да и подъехать туда не хухры-мухры. «Талладегские ночи»[21], чувак.
«Выдал – получи», – думаю я.
Кригер отмахивается от тумака.
– Смешное дерьмо? И сколько раз ты собираешься его проворачивать? Мне до смерти обрыдло колотиться в дверь. Ты знаешь, что у меня клаустрофобия, Фортц, жопа ты такая?
– Само собой, знаю. Потому-то и озвезденеть как смешно.
Как бы мне ни хотелось считать этих парней полными идиотами, я должен уйти в глубокое отрицание, чтобы не расслышать в их перебранке сходства с нашими с Зебом пикировками на ежедневной основе. Это малость угнетает.
– Эй, мужики, – старательно разыгрывая веселье, говорю я. – Вы правда хотите, чтобы гражданское лицо выслушивало ваши семейные разборки?
Кригер разворачивается, сунув руку между подголовником и сиденьем. Я невольно замечаю в его кулаке тазер и мигающий зеленым огонек заряда.
– Нет, – бросает он. – Пожалуй, не хотим.
И стреляет мне в грудь, окрасив для меня вселенную в цвет электрик. Сквозь неоновое сияние я еще слышу, как голос Кригера произносит:
– Олух сам напросился.
Интересно, кто этот олух?
Итак, я, утратив подобие какого бы то ни было достоинства, дергаюсь в конвульсиях на заднем сиденье полицейского авто, а поскольку нить повествования сплетает искренне ваш, традиция требует в этом месте дать поток сонных образов, а может, краткую ретроспективную вспышку. Набросать пару абзацев, навести лоск на предысторию. Прекрасная пресс-перктива, правда? Не считая того, что я вроде как не могу отключиться полностью.
