– Ната. – Катина рука легла на мое плечо. – Ната…
Как часто ее рука ложилась на мое плечо, то остужая меня, то согревая.
Я медленно повернула голову в ее сторону и увидела бледное лицо. Вероятно, и у меня в тот момент было такое же белое, обескровленное лицо.
– Он мертв? – Катя как будто подслушала мои мысли.
– Да. Мы случайно нашли тело. Там свежее захоронение в лесу.
Тропинка, по которой Светлана Петровна добиралась до нашего сада по небольшому лесочку, оказалась последней дорогой для моего мужа.
Тело раскопали моей садовой лопатой.
– Как вы нашли-то? – спрашивала Катя, пока я, прислонившись к дереву, стояла, глотая ртом воздух.
– Заметили монеты на траве, потом пуговицу. Люблю я эти пуговицы, – вдруг произнес Мишин, забывшись, что стоят перед разрытой могилой. Для него пуговицы – реальные улики или следы. – Вот, видите, на вашем муже пиджак с такими же пуговицами. Тело тащили по тропинке, дальше по траве, чтобы зарыть под кустами. Да и ветки еловые как-то словно наспех побросали, спешили, видно.
Я стояла и смотрела на труп своего мужа. Тело лежало на боку, лицо было присыпано землей, но я точно знала, что это он, еще до того, как эксперт очистил лицо от комьев грязи. На его прекрасном теле, которое я так любила и которое он время от времени дарил своим любовницам, была та самая одежда, в которой я видела его последний раз, только на белом тонком свитере был еще и черный бархатный жакет с золотыми пуговицами. Пижонище! Убийцам или грабителям (никто пока не знал, сколько человек участвовало в преступлениях) даже в голову не пришло, что пуговицы на пиджаке могут быть из чистого золота. И этот пиджак – тоже подарок Саши Паравиной, очевидно, так же, как и я, безответно влюбленной в Сережу.
– Сомнений быть не может, это тело вашего мужа? – на всякий случай спросил Мишин.
– Да, это он, – кивнула я, чувствуя, как сводит шею, как ломит и болит где-то в шейных позвонках, словно голова готовится отделиться от туловища и покатиться по тропинке, по той самой тропинке, которую Сережа мой, думаю, и не видел, поскольку был мертв.
– Как он умер? – спросила я эксперта, переворачивающего тело. Мне казалось, что я во сне, а потому могу делать и спрашивать все что угодно. – Он не страдал?
– Его застрелили прямо в сердце, – ответил, не поднимая головы, – вот видите!
Под черным бархатом большая часть белого свитера была бурой от запекшейся крови.
– Но как он здесь оказался? Он не любил здесь бывать и называл этот дом моей вотчиной, – зачем-то сказала я.
