Полежала ещё немного, стараясь ни о чём не думать, и медленно поднялась. Лёгкая боль внизу живота скорее не тревожила, а вызывала приятные воспоминания о проведённой с объятиях любимого ночи. Мои бельё, платье, туфельки и даже шпильки для волосы были сложены на стуле возле кровати. Какой аккуратный! Оделась, заплела растрёпанные пряди в косу, которую свернула и скрепила шпильками на затылке. Быстро умылась, чтобы прогнать остатки сонной расслабленности и решила позорно сбежать. Дедушка обещал, что будет следить за периметром, значит, есть надежда, что отреагирует, если выйду из здания. Вздохнула поглубже и нерешительно направилась к двери. Двигалась медленно, совершенно не чувствуя себя отдохнувшей, видимо сон мой длился недолго, если вообще спала. В чём я сомневалась.
Воспоминания о проведённой в объятиях беловолосого принца ночи породили волну тепла в душе. Я не хотела уходить, но и его ненавидящего взгляда не переживу.
Судьба приняла решение за меня.
*** Он появился прямо передо мной, словно вырос из пола. Злой, напряжённый и настороженный. Лорд-охотник окинул взором помещение, сощурился, задержав взгляд на кровати и хриплым, неестественным голосом произнёс:
— Ты будешь наказана за измену.
Сердце замерло и забилось в сотни раз быстрее. Но я даже намёка на страсть в себе не почувствовала, это был страх и только страх. Я излечилась от тебя, жестокий и непреклонный лорд Тарриэр Рширхо, а вот ты, похоже, всё ещё болен… на всю голову.
Кричать? А имеет ли это смысл? Здесь нет равного ему по силе, Рар ушёл и никто не защитит меня. Дедушка? Так сама же не хотела, чтобы он «подсматривал». И я не сопротивлялась, когда охотник схватил за запястье, сдавив его стальной хваткой, не звала на помощь, когда потянул в чёрный провал пространства. Я опять стала пленницей. Уже и не помню в который раз. Выберусь? Возможно, но чего мне это будет стоить? И примет ли тогда меня мой блондин? Главный вопрос состоял в другом — захочет ли он меня принять, узнав кем я являюсь? Время покажет…
Тарриэр перенёс меня в свою светлую спальню и буквально швырнул на кровать.
— Как ты могла? — прошипел он, сверля полным неприязни взглядом. — Я думаю только о тебе, дышу тобой, не могу смотреть на других женщин, а ты…
В его обвинении было столько боли и горечи. А признания просто поразили. Неужели я ему действительно так дорога? Но сказать мне было нечего, я не чувствовала себя виноватой, и никогда не почувствую. Мне скорее нескончаемо стыдно и больно за то, что произошло в бассейне. И он это понял: почувствовал или прочитал в моём взгляде — не знаю. Но понял.
