Пошевелив бровями, он высунул язык.
— Гимнастика для языка?!
На пороге, подбоченившись, стояла Эльвира Павловна. В эту ночь ей так и не удалось выспаться, и оттого утро для нее было мрачным, несмотря на то что встать ее заставил веселый солнечный луч, пробившийся сквозь неплотно задернутые шторы.
Аркадий Францевич повернулся в сторону супруги:
— Я похож на Эйнштейна?
— Нет, — мрачно сказала Эльвира, напряженно прислушиваясь к своим ощущениям. «Сейчас начнется мигрень», — подумала она и закончила фразу: — Ты похож на придурка.
Ковард никогда не обижался на супругу, даже тогда, когда та явно перегибала палку, зная, что скандальность, а порою и откровенное хамство супруги — это некая игра, в которую они, два взрослых человека, почему-то и для чего-то играют. Но ни одному из супругов никогда не пришла в голову мысль, что нужно просто сесть и по-человечески поговорить о чем-то главном или хотя бы довериться близкому человеку, откровенно рассказав о своих внутренних проблемах и тревогах.
Поэтому обычно в доме Ковардов царила атмосфера назревающего военного конфликта, хотя до настоящей войны дело никогда не доходило. Видимо, сказывались генетические корни интеллигенции.
Но в это утро все было не так, как обычно.
В иной ситуации Ковард даже не обратил бы на реплику Эльвиры Павловны внимания, пропустив все слова мимо ушей, понимая, что по сути они не значат ровным счетом ничего особенного, но в этот раз он услышал в словах не что иное как пренебрежение, которое возмутило и обидело. Возможно, оттого, что где-то далеко в подсознании еще тревожило пережитое во сне смешанное чувство ужаса, возмущения и брезгливости: «Я — крыса!», но оно только лишний раз заставляло Аркадия Францевича искать в себе неоспоримые достоинства, причем такие, которые могли убедить не только его самого, но и любого, что Аркадий Францевич Ковард — человек, о котором нужно говорить с глубоким почтением и уважением.
Ведь он похож на Эйнштейна. И не только внешне.
И вообще, все нужно ставить на свои места. И супругу тоже. Хватит этого волюнтаризма!
— Скажите пожалуйста! — гневно прошипел Аркадий Францевич, пренебрежительно осмотрев супругу с ног до головы, и неожиданно повысил голос: — А ты просто кладезь ума! Стоишь тут, как пузатый чайник! И знаешь что?! Надоело мне все до чертиков! Закрой дверь! И в туалете покоя нет!
Эльвира Павловна часто провоцировала семейные скандалы, зная, что Ковард не выдержит и минуты словесной перебранки. Максимум, на что он способен, так это сказать «тэ-экс» и хлопнуть дверью, чтобы потом мучительно искать повод для примирения, которого, по правде сказать, она желала с немалой силой.
