Он одарил меня тяжелым взглядом из-под рваных полей грязной шляпы-котелка.
– Ты прав, – наконец согласился он. – Я слишком многое от тебя скрывал. Это прочно вошло у меня в привычку, в случаях если я задумываю что-то серьезное. Но с этим покончено, Зайчонок, коль скоро это касается тебя. Сейчас я иду домой и хочу, чтобы ты шел следом. Только, ради бога, соблюдай дистанцию и не произноси ни слова, пока я сам с тобой не заговорю. Да, и дай мне фору метров десять.
Он снова заковылял по тротуару – дряхлый бродяга с засунутыми в карманы руками и оттопыренными локтями. Полы его замызганного, обтрепанного пальто развевались в разные стороны. Я следовал за ним до Финчли-Роуд. Там он сел в омнибус, а я расположился наверху чуть позади него, но не очень далеко, поскольку меня преследовал удушливый запах его табака. Я поневоле восхищался тем, как он вошел в образ, – это Раффлз-то, признававший один-единственный сорт сигарет! Этот последний изящный штрих одаренного артиста заставил меня забыть остатки прежних обид. В который раз я признал, что мой товарищ вновь и вновь поражает меня доселе неведомыми мне гранями своего характера.
По мере нашего приближения к Пикадилли меня все больше охватывало недоумение, что же он станет делать дальше. Не отправится же он в «Олбани» в таком виде? Нет, Раффлз снова сел в омнибус, направлявшийся на этот раз к Слоун-стрит, а я устроился позади него, как и прежде. На Слоун-стрит мы снова пересели и вскоре оказались на длинной и прямой улице Кингс-Роуд. Теперь я уже просто сгорал от любопытства, куда же все-таки мы направляемся, и мне пришлось провести в ожидании немало неприятных минут. Наконец Раффлз сошел. Я за ним. Он пересек улицу и скрылся в темном проулке. Я поспешил следом и едва увидел развевавшиеся полы его пальто, как он резко свернул вправо на еще более темную, мощенную булыжником аллею. Он выпрямился и снова шел, как молодой человек, выглядя уже не так дряхло и убого, как всего пару часов назад. Но эти его метаморфозы наблюдал лишь один я, поскольку аллея была совершенно пуста, а вокруг царила мгла. В самом конце этой узенькой улочки он остановился у какого-то дома и отпер дверь ключом. Внутри было еще темнее, чем снаружи.
Я инстинктивно подался назад и в полной темноте услышал его смешок.
– Все в порядке, Зайчонок! На сей раз никаких фокусов. Это квартиры-студии, друг мой, а я всего лишь законопослушный наниматель.
И вправду, через мгновение мы оказались в комнате с высоким потолком, оборудованной верхним светом, где присутствовали мольберты, шкаф с реквизитом, помост и прочие атрибуты, необходимые художнику для работы; не было там только живописных полотен. Когда Раффлз зажег газовый светильник, первым предметом, который я увидел, оказался щегольской шелковый цилиндр, примостившийся на вешалке рядом с обычной одеждой моего друга.
