– Бон жур! – выпалила она. «Добрый день!» по-французски Гринчук знала с детства.
– Здравствуйте! Дина, я… – засмущался Дюке и поправил очки. Девушка была очень бледной и по-прежнему красивой. В её холодной красоте угадывалась твёрдость характера, настойчивость в достижении целей.
– Пройдите в зал. Поговорите, а я приготовлю чай, – вмешалась мать художницы.
– Зачем вы приехали? – задала вопрос Дина.
– Я люблю вас, – страстно ответил Бернар. Скрывать чувства не имело смысла. Дюке вспомнил осуждающий взгляд менеджера и решил сразу открыть сердце.
– Когда вы это поняли?
– Ещё тогда, в Праге.
– Почему вы думаете, что любите меня?
– Дина, а вам не кажется странным этот вопрос?
– Нет. Мы не виделись несколько месяцев. Но тут вдруг вы прилетаете и говорите фразу, которую нельзя произносить просто так.
– Я отвечаю за свои слова.
– А я вам почему-то не верю.
– Ваше неверие чуть не довело вас до… – в последнюю секунду Бернар сдержался и не договорил. Он не имеет права упрекать Дину.
– Ну, продолжайте. До смерти, до гибели? Что вы хотели сказать? – улыбнулась художница.
– Наверное, вы не желаете обсуждать эту проблему.
– Вы угадали. Не желаю.
Гринчук показала на диван. И Дюке опустился на него. Он хотел, чтобы Дина села рядом. Она же соблюдала дистанцию, разместившись в кресле, стоящем в трёх метрах от дивана. Они посмотрели друг на друга. Говорить не было сил. Ведь ясно же обоим, что любовь есть! Только становилось неуютно от осознания чувства. Какая-то невидимая преграда стояла между ними, мешала откинуть предрассудки и броситься в объятия. Забыться в поцелуе…
«Надо начать беседу с того, что не будет её раздражать и что интересно нам обоим. Искусство – наша объединяющая сила и в настоящую минуту самая безопасная тема для нас», – пронеслось в голове Дюке. Он оглянулся по сторонам, обнаружил на стенах картины Гринчук.
– Дина, над чем вы сейчас работаете? – спросил Бернар.
– Вы имеете в виду живопись или мою душу? – полюбопытствовала художница. Да, над душой она поработала в последнее время изрядно!
– И то, и другое, – усмехнулся директор парижской галереи.
– Здесь всё очень сложно.
– А подробнее?
– Я писала пражский пейзаж.
– По памяти?
– Душа, конечно, помнила тот момент, но я рисовала по фотографии. Я много сделала снимков, когда была в чешской столице.
– Почему вы говорите «я много сделала снимков», если на самом деле всё было не так.
– Бернар, а что значит «не так»?
«Наконец-то она назвала меня по имени. Хороший знак», – подумал он и ответил:
