Сделав необходимые покупки, мы повернули назад и направились в национальный парк Чобе, где нам следовало забрать из лагеря палатку и прочие наши пожитки. Оттуда мы поехали по шоссе в сторону Нгома-Бридж. Повсюду дорогу пересекали разливы, и каждый раз Джейн вынуждена была вылезать из машины и идти перед ней вброд, чтобы убедиться, действительно ли наш маленький автомобиль сможет преодолеть очередное препятствие. Первое время нам удалось сравнительно легко справляться с разливами и наносами песка, но когда мы въехали в более лесистую местность, песчаный грунт стал вязким, так что приходилось удерживать два левых колеса на более плотной полосе посредине дороги, тогда как два правых шли по ее обочине. Я то и дело переходил с третьей скорости на вторую, а подчас и на первую, пока наконец не стало ясно, что уже через два километра мы достигнем Нгома-Бридж.
Мне несколько раз приходилось пересекать границу между Ботсваной и ЮАР, и я хорошо знал, насколько подозрительно относятся чиновники к путешествующим. Было неприятно думать, что все это ожидает нас в Нгома-Бридж, тем более что вокруг шла война и строгости могли быть усилены.
К нашему облегчению, таможенный чиновник в зеленой униформе и при галстуке более всего интересовался тем, сможем ли мы обменять нашу ботсванскую валюту пула на его южноафриканские ранды с их низкой покупательной способностью. Его мало интересовало, есть ли в нашей машине что-либо запрещенное к провозу – например, оружие или слоновая кость. Сослуживцы таможенника тайком пытались продать нам очень красивый глиняный сосуд, который они прятали под конторкой. Когда же мы вернулись к машине и открыли ее дверцы, чтобы пограничник в военной форме смог осмотреть наш груз, он стал умолять нас отдать ему две наши драгоценные буханки хлеба. «Мы так обездолены», – причитал он, хотя эти слова никак не вязались с его откормленной физиономией. Уяснив себе всю нелепость ситуации, я, разумеется, отказался. Тогда он стал настаивать, чтобы мы купили у него еще одну порцию южноафриканских рандов. Я отъехал от пропускного пункта слегка сконфуженный, хотя и очень довольный тем, что чиновники оказались не столь мелочными и неподатливыми, как обычно.
Нам предстояло миновать шестьдесят девять километров ужасающей, грязной и размытой дороги, ведущей в Катима-Мулило. Все это напоминало езду по смазанной жиром доске. Попадавшиеся нам по пути машины шли юзом и сползали на обочину, увязая в глине. С серого неба лило не переставая, и трижды мы тоже едва не потеряли управление.
