Тайна | страница 5

Вдруг мать остановилась и в изнеможении прислонилась к сосне. Лацо кинулся к ней:

— Мамочка, мама!

— Ничего, ничего, Лацо, пройдет. Я так и знала, что не дойду. Для меня это слишком дальний путь.

Дыхание у Главковой было прерывистое, расширенные, потемневшие от боли глаза выдавали отчаяние.

— Ты не боишься, Лацо?

— Нет, мамочка, совсем не боюсь.

— И без меня не струсил бы?

Лацо хотел было сразу же ответить, что ничего не боится, но понял, что маме это нужно знать наверняка. Он огляделся. Темно. Тропинка убегает вдаль, теряется где-то между деревьями, а в глубине леса и вовсе ни зги не видать. Куда ведет эта тропинка? Что скрывается там, в самой чаще?

Мальчик нерешительно посмотрел на мать. Глаза ее теперь ярко блестели. Она ждала ответа. И Лацо показалось, что именно от этого горящего материнского взгляда здесь светлее, чем в гуще леса. Собравшись с духом, он сказал твердо и убежденно:

— Нет, мамочка, я и без тебя не струшу.

— Сыночек, я дальше идти не смогу, очень в боку колет, придется тебе добираться одному. Да ничего, ты уже большой.

Мать привстала и горячей рукой погладила сына по щеке.

— Иди по этой тропинке, — она кивнула в сторону чащи, — там ты найдешь Якуба и его ребят…

— Товарищей, — поправил мальчик.

— Да, Якуба и его товарищей… А подле Якуба тебе и в темноте не страшно, правда?

— Подле Якуба я никого не побоюсь, — сказал мальчик так торжественно, словно произносил слова клятвы.

Он чувствовал, что говорит чистейшую правду, и на душе у него стало спокойней.

— Тебе придется долго идти, но ты запасись терпением и шагай все прямо, никуда не сворачивая.

— Мамочка… — начал было Лацо.

Но мать прервала его:

— Помоги нам спасти отца! Ступай, а я подожду тебя тут. Помни, сынок, я тоже жду твоей помощи.

— Мама, а здесь нет жандармов?

— Что ты, Лацо! Фашисты не рискнут ночью сунуться в лес. Если товарищи Якуба тебя остановят, объясни, что ты брат их командира и должен ему кое-что передать. Ну, а Якубу обо всем расскажешь.

Мать обняла его, и мальчик почувствовал, что лицо у нее мокрое от слез.

— Не плачь, мама. Ты ведь сама сказала, что я большой: мне уже девять лет.

Лацо встал, отряхнулся от снега, растер затекшие колени.

— Прощай, Лацо.

Мальчик с решительным видом зашагал по узкой тропинке.

«Мама увидит, что я не трушу, тогда и она перестанет плакать. А разве я трушу? Вовсе нет. Вот нарочно сейчас остановлюсь и буду глядеть в темноту. Ничего я не боюсь, и ничего со мной не случится! Здесь, в лесу, — мой брат Якуб, командир. Пусть внизу, в деревне, лютуют гардисты