С тех пор как арестовали отца, мать сильно переменилась. По ночам ее терзала бессонница — она не смыкала глаз и все к чему-то прислушивалась. В волосах у нее появились седые пряди, лицо осунулось и поблекло, веки покраснели от горячего пара. Ежедневно, с самого рассвета, она стирала белье в разных домах и только к вечеру, усталая, возвращалась к себе в подвал. Сына мать не баловала: ей пришлось перенести столько страшных ударов, пусть и сын с детства привыкает к трудностям.
Вернувшись из школы, Ондра достал ключ, спрятанный под тряпкой у порога, открыл дверь и вошел в темную, нетопленную комнату. Он положил на стол тетради и книги и растянулся на кровати, закинув руки за голову.
Стекла в окне замерзли. С улицы доносились сигналы автомобилей, фабричные и паровозные гудки, крики возчиков. Мальчик любил бродить по улицам, прислушиваясь к разнообразным звукам, сливавшимся в нестройный хор. Но сегодня Ондре никуда не хотелось идти.
Он укутал одеялом свои озябшие ноги. Угля запасено мало, пожалуй и до весны не хватит. Затопить печку можно только попозднее, к приходу матери. Теперь Ондра все дни будет сидеть дома, придется ему мириться с холодом. А что, если достать денег на уголь?
Взгляд мальчика остановился на единственной висевшей над кроватью фотографии. Фотографию эту он хорошо знал, но все-таки приподнялся, снял ее со стены и принялся рассматривать.
Мать с отцом после свадьбы… На маме белое платье, в руках — цветы. И глаза у нее веселые — большие, черные и блестящие, как спелые вишни. Мама положила руку на плечо мужу и улыбается, а он хмурится, и его густые усы почти закрывают верхнюю губу. Отец в праздничном костюме — широкие брюки, жилет и пиджак; из верхнего карманчика торчит краешек платка, как у настоящего щеголя.
Ондра много раз слышал, как мать в шутку упрекала отца за то, что он выглядит на снимке слишком мрачным. Испортил, мол, памятку о свадьбе. Как бы там ни было, мальчику отец и таким нравится. Он смотрит с фотографии на сына сурово и серьезно, а Ондре сейчас именно это и нужно. Сегодня Ондра принял важное решение, и отец должен его одобрить.
Старший Стремень был носильщиком на вокзале. Уходя на работу, он брал с собой связку толстых веревок. Иногда он нанимался грузчиком к людям, которые переезжали с квартиры на квартиру, и таскал по лестницам шкафы и другую тяжелую мебель. В такие дни он возвращался домой измученный, в пропитанной потом, а нередко и порванной одежде. Мать тогда засиживалась допоздна, латая его штаны или рубашку.
