— Твое здоровье, Лунатик! — Тьерри чокается со мной и жадно пьет, проливая вино на свое сюрко. А мне котри что-то уж очень сильно шибануло в башку: чувствую, еще пара кружек, и я отрублюсь напрочь.
Чьи-то пальцы мягко погружаются в мои волосы. Я вздрагиваю, поднимаю глаза — синеглазая шатенка смотрит на меня сверху вниз, и в ее взгляде призыв.
— Эй-эй! — орет Тьерри и шутливо бьет девушку по руке. — Руки прочь от Лунатика! Ему нельзя, он девственник.
— Ха! Так за это надо выпить!
— Или лишить его девственности! — кричит одна из девушек.
— Лишить! Лишить!
— Нель…зя! — Тьерри уже напился. — Нельзя лишать невинности… ик… фламеньера. Грех…это великий!
— Как же так? — слышу девичий голосок, полный притворной печали. — Так, значит, мы великие грешницы, да?
— Ха-ха-ха-ха!
— Где тут лишают невинности? — Раскрасневшийся Титус едва не валится на стол, обводит нас расфокусированным взглядом. — Я первый в очереди!
— У меня… есть жена, — говорю я прямо в синие глаза, полные призыва. — Любимая.
— Женатику штрафная! — орет кто-то из рыцарей.
— Милорд!
Я оборачиваюсь — это хозяин таверны. Ему-то что от меня нужно?
— Вас там спрашивают, милорд, — шепчет трактирщик и почему-то опускает глаза.
— Кто… спрашивает?
— Пойдемте, сами увидите.
Синеглазая все еще гладит меня по волосам. Я мягко отвожу ее руку, и в глазах девушки появляется недоумение и печаль. Прости, милая, я не могу…
Морозный воздух на улице обжигает мне разгоряченное лицо, врывается в легкие. Рядом с входом в таверну стоят пятеро — человек в темном плаще и четверо стражников, двое с вульжами, двое с арбалетами.
— Шевалье де Квинси? — спрашивает меня темный.
— К вашим услугам, — я ощущаю, как неприятный холод разливается по коже, и это уже не из-за мороза.
— Вы пойдете с нами.
— Что за…
— Приказ его величества императора, — темный положил мне руку на плечо. — Отдайте мне ваше оружие, и прошу вас, будьте благоразумны. Не заставляйте меня прибегать к насилию!
Кажется, мы пришли.
В каменном каземате без окон была устроена самая настоящая, стопудовая комната пыток. Конечный пункт моего печального ночного путешествия по Рейвенору и переходам имперской тюрьмы Бельмонт в обществе судейского и четырех стражников. Просто образцовая камера пыток, освещенная коптящими факелами и снабженная всеми необходимыми девайсами — дыбой, пыточным станком с раздвигающейся рамой, жаровней, полной раскаленных углей, длинным столом, на котором присутствующий тут же палач, качок со зверской рожей и в кожаном переднике, заботливо разложил весь свой тщательно заточенный и отполированный инструментарий. Интересно — антисептику сделал, или нет?
