Джорди, продолжая держать маленькую девочку на руках, подалась вперед,
пока не коснулась своим лбом лба женщины:
– Привет! – так же тихо ответила ей Джорди.
Внимание всех присутствующих было приковано сейчас к ним двоим.
Сестра? Подумала Оливия, но сердце ее отчего-то сжалось. Оно, видимо, уже
знало, что это не так.
– Ты приехала ко мне? – шепотом спросила Джорди женщину.
– Когда я узнала, что твои родители и Басти едут к тебе, меня невозможно
было удержать!
Элизабет взяла ее лицо в свои ладони и в порыве переполнявшей ее нежности
стала покрывать его поцелуями. Джорди, не имея больше возможности сдерживать
свои чувства, заплакала. Она плакала и смеялась одновременно.
Оливия вдруг ощутила необъяснимое желание развернуться и уйти. Даже не
уйти, а убежать, куда глаза глядят, только чтобы не видеть этой сцены. Не видеть, как
эта женщина целует Джорди, не видеть, как Джорди плачет от счастья рядом с ней.
Она сама не понимала, отчего ей было невыносимо трудно на это смотреть. Но
правила приличия и воспитанности не позволили ей сделать этого. Поэтому Оливия
осталась стоять на месте, пытаясь смотреть куда угодно, только не на двух женщин.
Маленькая девочка на руках у Джорди обняла ее за шею, по-детски пытаясь
успокоить. Она не понимала, почему «тетя Джорди» плачет, когда ее мама так
счастлива.
– Все в порядке, Женевьев! – девушка чмокнула ребенка в нос мокрыми от
слез губами. – Это я от радости! Ты же знаешь, как я вас всех люблю! Я и не думала
увидеть тебя, а вот ты здесь, у меня на руках, обнимаешь меня. Это же просто
волшебно!
Джорди говорила эти слова, неотрывно глядя на Элизабет. В ее глазах теперь
тоже стояли слезы. Джорди смотрела в них и понимала, что все еще любит ее, до
боли, до безумия, до потери сознания, до остановки верчения земного шара.
Оливия собирала последнюю волю в кулак, чтобы дождаться, когда это
приветствие закончится. Неожиданно кто-то взял ее за руку. Она удивленно
обернулась. Это был Себастьян. Он улыбался:
– Здравствуйте! Меня зовут Себастьян Риверс, я брат Джорди. Еще пара
минут, и окружающий мир оживет для них. А пока, разрешите, я представлю вам
наших родителей.
Оливия позволила вести себя, как ребенка, испытывая внутри себя облегчение
и благодарность по отношению к нему за то, что он таким непринужденным образом
вывел ее из уже успевшей стать для нее тяжелой ситуации.
