красивой, словно прекрасная фарфоровая чашка. Если можно так выразиться.
Сказав это, он не покраснел, не рассмеялся, не проявил ни малейшего признака смущения, просто смотрел на нее с каким-то изумлением, словно коллекционер, неожиданно обнаруживший лучший и прежде не виданный им шедевр любимого художника.
– Ой, – рассмеялась Джой, – спасибо. Чудесные слова.
– Если ты не против, я позвоню на следующей неделе. Но только если ты хочешь.
– Да! – ответила она, привыкшая к свиданиям, заканчивающимся неловкими, двусмысленными фразами и неясными намерениями. – Конечно, ты можешь мне позвонить. Буду очень рада.
На его мягком лице появилась широкая улыбка, он взял ее ладони и сжал их.
– Хорошо, – с чувством произнес он, вложив в это слово все его значение, – я очень счастлив. – Он просиял, и она, странным образом заразившись его радостью, просияла в ответ. – Ну, тогда я пошел. Позвоню тебе. Может, в середине недели – скажем, в среду? Пойдет?
– Хорошо, – улыбнулась она.
– Отлично. – Он в последний раз сжал ее руки, развернулся и ушел.
Джой несколько секунд наблюдала за его фигурой, чувствуя, как объективность возвращается к ней по мере увеличения расстояния между ними. Он ведь просто смешон, решила она – неуклюжий, старомодный, со средневековыми манерами и внешностью, но таким современным взглядом на жизнь. Ходячее противоречие. И Джой понятия не имела, что со всем этим делать.
Джулия в некоем подобии африканской туники сидела на диване, скрестив ноги, и курила розовую сигарету, когда Джой вернулась тем вечером в квартиру на Уилберфорс-роуд.
– Слава богу, ты вернулась! – воскликнула она, прислонив руку к огромной груди. – Я уже собиралась звонить в полицию.
– Прости, – улыбнулась Джой. – Все прошло немного лучше, чем ожидалось.
– Тогда… – материнская забота Джулии мгновенно преобразилась в неукротимое веселье, – все понятно! – Она подвинулась, освободив место на диване, и приглашающе похлопала по нему рукой. – А теперь рас–сказывай.
– О боже. – Джой плюхнулась рядом с ней.
– Он был очарователен?
– Нет. Не совсем.
– Ох… – Лицо Джулии угасло.
– Он далеко не красавчик. Скорее даже наоборот.
– Ох. Как жаль.
– Но очень милый, – оборонительно добавила Джой. – Настоящий старомодный джентльмен. В меру. Немного странный. Очень умный. Очень интересный. Очень толковый.
– Значит, он не псих?
– Нет, не псих. Совсем нет. Хотя и говорил мне, что я напоминаю ему красивую фарфоровую чашку.
– Ох, – восхитилась Джулия, отставив сигарету в сторону, – как мило! Значит, он милый, неглупый и говорит тебе приятные вещи. Но ведь он не великолепен?
