Кент пронесся по коридору. Засунуть руки в наручники снова отняло всю его силу воли. Но, прежде чем он защелкнул их, вошел слуга с едой. Мужчина одарил Эйприл долгим, рассматривающим взглядом и поставил поднос, но даже не глянул в сторону Кента, когда уходил. Кент позволил наручникам снова упасть на пол.
— Мальконтент — твой отец — может найти другую симпатичную девушку. Любую симпатичную девушку, — он остановился, ощущая, как вспыхнуло его лицо. — Я не говорю, что есть девушки симпатичней тебя.
— Нет, ты слишком умен для этого, — сказала она. Но возражение было не очень активным. Она отвернулась и заправила выбившуюся прядь за ухо. Макияж практически стерся с ее лица, но для Кента она все еще сияла. — Элиот поймет. Тебя не воспитали во дворце. Я в этой семье достаточно долго, чтобы знать, что это значит больше, чем когда отец пожертвовал мной. В его случае это показало бы безграничную преданность.
Она села на диван и уставилась на поднос с едой. То, как она сидела, заставило его отвернуться, несмотря на то, что он в действительности не хотел этого. На ней не было достаточно одежды. Это было постыдно.
— Почему ты не попыталась сбежать, пока дверь была открыта?
— Может быть, я тоже смогу разузнать что-нибудь интересное, — произнесла она. — Для Элиота.
— Нет. Если представится шанс — беги, — сказал ей Кент. — Я останусь, все узнаю. И скажу Элиоту.
— Ты? — ее голос вырос на октаву. — Как ты собираешься узнать все секреты? У тебя даже нет ресниц, которыми можно было бы похлопать. По крайней мере, мне так кажется. Подойди ближе. — Она подозвала его к себе.
Вместо этого он остался там же, где и стоял.
— Я спалил их во время эксперимента, — сказал он, сопротивляясь порыву поднести руку и прикоснуться к векам. Несчастный случай был уже давно. Ресницы уже отросли? Он не помнил и не проверял. Кажется, должны были… Он покачал головой, рассеивая безумие, что она поселила в нем. — Есть способы получения информации без помощи хлопанья ресницами, — сказал он. — Слушать. Наблюдать. Думать.
— Уверена, что у тебя это срабатывает, — она улыбнулась. — Позволь мне увидеть твои глаза.
Он покачал головой, но не знал, то ли отвечал на ее вопрос, то ли удивлялся ей. Она жила под опекой Просперо и выжила. Она знала, как наслаждаться жизнью в городе, где у всех остальных были безжизненные глаза. Она может научить его. И это пугало.
— Если я могу видеть твои, значит, ты можешь видеть мои, — сказал он, защищаясь.
