Смотрю на его руки и бледнею. Внезапно выражение его лица изменяется: исчезает улыбка, прищуриваются глаза.
— Ты в порядке, Хло?
Моё прозвище звучит правильно на его губах. Естественно. Он вообще не должен знать, что у меня есть прозвище! Но, очевидно, знает.
— Ты выглядишь напуганной до смерти, — замечает он.
Я не уверена, что «напуганная» — верное слово. Я не уверена, что вообще существует такое слово, которое может описать мои чувства.
— Всё в порядке. Просто устала. — Ложь даётся мне на удивление легко.
Он подходит ко мне ещё ближе, и, клянусь, я забываю, как дышать. Моё сердце громко стучит, пальцы трясутся. Но мне совсем не страшно.
— Нам нужно поговорить? Для этого ты меня сюда позвала? — спрашивает он. — Ты же знаешь, ты всегда можешь всё мне рассказать.
— Да, знаю. — Я говорю автоматически, слова возникают из места в моей голове, где, должно быть, прячется моя память.
Я чувствую необъяснимую грусть, какую-то зияющую дыру, полнейшее отсутствие чего-то важного.
Что же со мной такое случилось? Что заставило меня всё забыть?
Я кусаю губу и чувствую, как в уголках глаз появляются слёзы. Выражение лица Адама смягчается, становится обиженным. Я никогда не думала, что он может выглядеть вот так.
Он открывает рот, чтобы что-то сказать, и моё тело натягивается, как струна, желудок сворачивается в узел, я вся дрожу. Что со мной, чёрт побери, происходит?
Он облокачивается на парту между нами, почти касаясь своими пальцами моих. Каждый сантиметр между нашими руками кажется заряженным электричеством.
— Мы не можем так продолжать, Хлоя, — мягко говорит он.
Слова жалят. Я не понимаю их значения, но необъяснимо хочу оспаривать их. Я хочу схватить его за руку, наклонить к нему голову и… это безумие.
Мой мир сузился лишь до этой комнаты с парнем в центре, которого я абсолютно не знаю.
Если я сейчас же не уйду, то произойдет что-то глупое. Что-то, после чего ничего и никогда не встанет на свои места.
— Мне надо идти. — Я подхожу к двери, стараясь не смотреть на Адама.
— Хлоя. — То, как он произносит моё имя, заставляет мой желудок сделать очередное сальто.
Внезапно на меня обрушивается что-то тёплое и доброе. Я слышу смех Адама на задворках сознания, как саундтрек к фильму, который я не могу видеть. Оборачиваюсь к нему в недоумении, что же его рассмешило.
Но он не смеётся. По крайней мере, не сейчас. Воспоминания о его смехе тотчас стираются, когда я смотрю ему в глаза.
Он молча позволяет мне уйти. Мои шаги спокойные и уверенные. И я хочу, чтобы сердце взяло с них пример.
