— Сейсмофобия, — подсказываю я. — Страх землетрясений.
Эбби кивает.
— Ты не думаешь, что это странно, когда кто-то, имеющий такой страх, мог переехать в Калифорнию? Я имею в виду, разве это не то место, где постоянно происходят землетрясения?
И правда.
Я смотрю на Эбби и думаю о пустом доме, о чём-то холодном и колючем, что ползёт вверх по моему позвоночнику. Я чувствую, как будто это всё как-то давит на меня, умоляя рассказать остальную часть истории. Но я не знаю остальную часть истории.
Или, по крайней мере, не помню её.
Эбби перехватывает свои книги и смеётся.
— Возможно, глупо с моей стороны думать так. Я уверена, у них были свои причины. Думаю, мы никогда не узнаем, что случилось на самом деле, пока не окажемся на их месте.
«Да, полагаю, ты этого не узнаешь. Особенно если ты не на моем месте».
Когда она закрывает дверь, я достаю телефон и набираю номер Мэгги. Звонок сразу попадает на голосовую почту, её мягкий голос звучит из динамика. Я хотела бы, чтобы у меня было больше времени подумать обо всём, потому что я не знаю, как это сказать. Но я знаю, что должна.
— Это я. Я знаю, что-то происходит с нами, и я уверена, что ты не хочешь разговаривать со мной, но я должна была позвонить. — Я делаю судорожный вздох. — Я напугана, Мэгз. Я думаю, что-то произошло со мной, и, что бы это ни было, это могло произойти и с Джулиен Миллер тоже.
***
Подъезжая к дому, я ожидаю, что мама и папа пораньше ушли с работы. Это «Среда Тако». Мы начали отмечать её, когда папа много работал, а мама защищала свою магистерскую степень. Так что один раз в неделю мы все собирались вместе.
Сначала мы готовили вкусные блюда: делали чипсы, сальса-бар и разные варианты начинок для тако. Большинство этого отпало в сторону через пару месяцев. Но, думаю, старые привычки умирают с трудом, потому что мы всё ещё брали мексиканскую еду на вынос каждый вечер среды и обычно приканчивали всё вместе на диване, смотря что-нибудь по телевизору.
Они смотрят на меня с соответствующими улыбками, когда я вхожу и вешаю свою сумочку и пальто. Я чувствую запах сальсы, вижу кукурузные оладьи и чипсы, поставленные на кофейный столик. Это простая, счастливая сцена. Я собираюсь съесть что-то возмутительно острое из этого всего.
Я не хочу делать это. Всё, чего я хочу, — это сделать всё возможное, чтобы быть новой версией меня, той самой, о которой они так долго мечтали. Возможно, они думают, что я наконец со всем разобралась. За исключением того, что я даже не могу вспомнить своё место на четвертом уроке по тригонометрии.
