– А-а-а! – заорал Карманов на всю округу. – Марийка! Никак деньгу принесла, горемыка сердешная?! Молодчинка-молодчинка! Давай сюда, давай! А месяц ещё вчера кончился, между прочим! Не запамятовала, что это значит, матушка?
Бедная женщина сгорбилась и засеменила к крикуну-домовладельцу.
– ‘Оман Модестофич! – женщина оказалась неожиданно картавой. – Помилуйте! Он опять всё п’опил! Ей-ей, п’о-о-опил! За’аботал на угольке и в тот же день п’опил! До копе-е-еюшки! Вы бы пов’еменили денёк-д’угой, а, благодетель? Детишек ко’мить нечем, а цены-то нонче – сами знаете, какие. Вот, саечку в булошной под честное слово дали…
Со своей немыслимой высоты Карманов грозно взирал на Марийку, готовясь обрушить на голову несчастной громы и молнии.
– Доброе утро, Роман Модестович, всё лютуете?
– А?! – сверзившись с небес, завертел головой Карманов.
– Утро доброе, – повторил голос.
– Кто это? – спросил Карманов, вытаращившись на должницу, будто это она чревовещала.
– Совесть ваша, Роман Модестович, – ответил голос, и звонкий смех запрыгал между стеной дома и величественным сооружением дворника Абдаллы – здоровенным грязно-белым сугробом.
Мосье Карманов, наконец, додумался возвести глаза вверх, и с удивлением обнаружил, что и выше его головы также существует жизнь – в окне чердачного этажа маячило молодое симпатичное мужское лицо. Лицо имело наглость улыбаться самым бесшабашным и непочтительным образом.
– Который раз, господин инженер, я обещаюсь выгнать вас по прошествии месяца…
Обладатель бесшабашной улыбки удивленно, но, опять-таки совершенно непочтительно вскинул брови.
– …Потому что на следующий день как заплатите, вы становитесь невыносимы! – закончил Роман Модестович.
– Ну-у-у, – ничуть не смутившись, протянул насмешник. – Один день в месяц можно и потерпеть, сие не так страшно, мы-то вас кажный день терпим! Смотрим, как издеваетесь над теми, кому Царство Небесное, и удивляемся – неужели страха не имеете?
Насторожившись, Карманов не удержался от вопроса:
– Чего это я обязан иметь страх?
– А оттого, что на небеса могут не пустить вот за этих сирых и убогих, которых нынче топчете…
– Вы очень молоды… – сказал Карманов, смягчившись вдруг. – Еще поймете: мы не так богаты, чтобы иметь моральные принципы. А миром правят… себялюбцы и изверги в блестящих мундирах, обрызганных кровью этих ваших сирых да убогих…
– Я, всего лишь, хотел пожелать доброго утра! – крикнул насмешник и захлопнул ставни. Марийка, воспользовавшись моментом, успела убраться с глаз ещё раньше.
