Сергей Ефимович понял, что пламенного революционера наскоком не одолеть. Сокрушённо вздохнув, он попытался зайти с другого бока:
– Я смотрю, ваша бесовская секта хорошо потрудилась, Искра. Сделала из неглупого, в общем, человека послушное орудие убийства. Поймите же, наконец, горячая вы голова, революция есть ни что иное, как злая, неуправляемая сила, каковая ведёт не к прогрессу и счастью, как вам внушили, а лишь к братоубийственным распрям, смерти и всеобщему декадансу. Ах, да, я позабыл: декаданс – это ведь нынче не позор, а модный штиль в литературе и искусстве.
– Не трогайте литературу! А секты никакой не существует, я сам по себе, – вперив взгляд в одну точку, твёрдо сказал террорист.
– А кто же, в таком разе, вынес мне приговор? – подбоченился Крыжановский.
Ответа не последовало, поскольку в следующий момент в дверь вежливо постучали. То явились жандармы – штабс-капитан, назвавшийся Цыгановым и с ним два солдата при карабинах. Солдатские сапоги наполнили кабинет резким запахом дёгтя, от этого аромата его превосходительство тотчас потерял нить беседы.
«Совершенно бездарный вышел разговор, – подумал он без удовольствия. – Старею, видимо, вот и начинает забываться следовательское искусство. Надо бы не надсмехаться над кумирами Искры, а поискать общие предпочтения – глядишь, кончилось бы совместным чтением виршей, да откровенностью. А так… Эх, как ни крути, русский человек задним умом крепок. Ничего, завтра всенепременно навещу этого, обладающего картинной внешностью, красавца в камере, там и наверстаю!»
Сергей Ефимович придирчиво осмотрел преисполненную опыта и рвения фигуру жандармского штабс-капитана и пришёл к выводу, что такой служака ни за что не упустит арестованного.
Похоже, Цыганов умел подслушивать мысли, поскольку тут же продемонстрировал недурные профессиональные навыки. Задав несколько учтивых вопросов хозяину дома, он весьма точно восстановил картину произошедшего, при этом быстренько отыскал, куда попала пуля. Сергей Ефимович только ахнул, когда жандарм снял с полки развороченный выстрелом томик Платона и извлёк из него свинцовую горошину.
«Юный Герман, фигура Правосудия, а главное, пророческая Верина записка, где сказано про павшего невинной жертвой мыслителя – теперь ясно, что речь шла о Платоне. Ну и дела! – Его превосходительство достаточно пожил на свете, чтобы усвоить: подобная цепочка совпадений не могла выстроиться случайно. – Вот и не верь после такого во вмешательство свыше! Но к добру ли сие, или к худу? Время покажет».
