У меня там были кровать и годовой комплект дамского журнала — я их перечитывала снова и снова, особенно рецепты. Ведро в углу. Он приходит и уходит. Кроме его жены, ключ только у него был. А я лазаю и лазаю по паутине света.
Младенца они забрали. Это был мальчик. Отдали его на усыновление через что-то такое христианское. Не знаю даже, в какой город или как его назвали. А потом, чуть я могла встать с постели, я ушла. В тот день, когда пошла на автобусную станцию со своим рюкзаком, видела Сару у ворот школы. Теперь она стала плохой девчонкой. Она просто стояла там — волосы у нее стали темнее, по сторонам носа жирные полоски, кожа уже не чистая, пепел с сигареты сыплется на джинсы.
Работать я начала официанткой в Венисе, в кафе «Новый день». Старомодная натуральная пища. Вегетарианская, но без избытка овощей. Все больше брюссельская капуста и плавленый сыр. Еще много арахисового маргарина и хлеб с отрубями. И все залито растительным маслом. Я вступила в церковную общину, и одна пара там взяла меня к себе в долину Шерман-Оукс — чтоб я жила у них и ходила в школу. Я, конечно, поотстала, но не очень. И вот тогда-то я и встретила мою первую любовь. Помню день, когда села напротив него в «Макдональдсе», накручивая волосы на палец. Думала, что вновь обрела Господа и на этот раз выйду за него замуж.
Весь тот день я мучилась: что он подумает? У меня же нет семьи, ничего нет. Я недостаточно хороша для него. И тут оказалось, что мама у него слепая. И я поняла, что он — мой. Мы вместе ходили в школу, они приглашали меня к себе в дом, ну, вообще все. Даже тренера мне наняли, чтоб я научилась играть в теннис, чтоб быть его партнершей в парной игре. Такая мне выпала удача. Я узнала, что он — один из самых богатых мальчиков в Энсино.
Любовь в моей жизни не от меня зависела. Тут я получала помощь. И нуждалась в ней. И она пришла ко мне — удача — будто ангел.
Я начала падать в то время в школе, а потом и в колледже, и после. Я падала, падала, падала. А она все росла и росла, нескончаемая боль.
Выходило, что любить меня нелегко. Даже сейчас я точно не знаю почему. Хотя кое-какие мысли у меня есть. Но ведь всегда трудно видеть себя, как видят другие люди. Ты видишь и лучше и хуже. Есть люди, которые оказываются центром многих привязанностей — середка цветка, окруженная лепестками. Я хорошо изучила таких девушек, а сама была другая. Да и мальчиков тоже. Там были такие же мальчики. Я это знала. Я всегда была одним из этих сотен лепестков.
