Понимал страны задачи:
– Это вам не план
По сдаче
Мяса, масла и яиц!
Активист Аким Иванин
Написал письмо в райком:
Горбунов, мол, укрывает
Не случайно кулаков.
Не простое тут, мол, дело,
Воду мутит он хитро…
И телега
Заскрипела,
Что ни строчка – под ребро.
«Кулаков» нашли поспешно.
А Андрея Ильича…
Ну, от партии, конечно,
Отлучили сгоряча.
Да статья о перегибах
С «Правдой» вовремя пришла.
Горько было,
Но могли бы
Быть печальнее дела.
И в колхозные артели
Шли крестьянские дворы.
Провода…
Они гудели
Мирным шумом до поры.
В сорок первом, жарким летом,
В сенокосную страду
Телефоны сельсоветов
Разнесли по белу свету
Ту великую беду.
Провода…
Военкоматы
К ним как будто приросли.
Мужики пошли в солдаты,
И кровавые закаты
Их следы заволокли.
И тогда –
Одной породы,
Веры, совести одной –
Шли Андрей Ильич и Федор
Той дорогой фронтовой…
Сквозь извечные утраты,
Где ползком, а где броском.
Был один простым солдатом,
А другой политруком…
Но победы не дождался,
Не услышал трубный клич
Политрук,
Герой гражданской,
Горбунов Андрей Ильич…
Как же, Федор?
Были вместе,
А теперь один идешь?
Да, нерадостные вести
Ты с победою несешь.
Пал Андрей Ильич
На правом
Берегу Днепра, чтоб ты –
Кавалер солдатской Славы –
Нес в народ его мечты.
Провода…
По ним, конечно,
От села и до села
О победе весть пришла
Голубой порою вешней.
Провода гудят светло.
Избы топятся.
Вдыхая
Дым отечества,
Вздыхает
Федор, глядя на село…
Так привычно старый мостик
Под ноги солдату лег,
Будто ты всего лишь в гости
Отлучался на денек.
Будто…
Нет!
Пройдя полсвета,
Понял Федор неспроста,
Что уже полжизни нету.
Да и та в снега одета,
И похоже, что отпета,
Как деревня Красота.
Весели сильней сердца,
Зелье горькое, отрава!..
Дети слева от отца,
Даша справа.
Не хмелела от вина,
А от счастья охмелела.
Даша Федору велела
Сесть к столу при орденах
И глядела на милого,
Что наградами слепил.
Все ей в нем казалось новым:
Как он ел, как пел, как пил,
Как глядел в ее родные,
Очи синие глядел.
Как за пять годов
Впервые
Рядом с Дашею сидел.
Все прошел и все осилил,
Лишь в глазах туман тоски,
Да озера слез России
Соль плеснули на виски.
Это память обожженных,
Незабвенных рубежей…
А вокруг
Сидели жены
Невернувшихся мужей.
Глядя в лица их с участьем,
Даша прятала глаза,
Будто собственного счастья.
Не хотела показать,
Будто ей, счастливой, стыдно
Быть среди подруг своих.
Самогон гулял
И, видно,
Бередил страданья их.
Сорок баб в селе
И десять
Хоть каких, но мужиков.
Вот кричит Иван Тишков:
– Кто сказал, что мир чудесен,
Мир, скорее, бестолков,
В этом мире все смешалось,
