Была и еще одна комната на первом этаже, на другой стороне коридора, напротив гостиной. Просторная спальня с кроватью, покрытой атласным покрывалом. Лампы под шелковым абажуром давали свет, характерный для спальни женщины. Множество зеркал, напоминавших чем-то дома терпимости. Почти столько же зеркал и в смежной ванной.
Кроме продуктов на кухне, вина в бочонке, огня в плите — никаких следов обитания. Нигде ничего не валялось, как бывает и в более ухоженных домах. Ни пепла в пепельницах, ни грязного белья, ни скомканной одежды в шкафах.
Он понял почему, когда поднялся на второй этаж и, не без доли опасения, открыл обе двери — столь впечатляющей была тишина, в которой гулко раздавался стук дождя по крыше.
В доме никого не было.
Комната слева действительно оказалась комнатой Оскара Бонвуазена, где протекала его холостяцкая жизнь. Железная, с толстыми красными одеялами кровать не убрана, простыни несвежие; на ночном столике фрукты — одно яблоко надкушено, мякоть потемнела.
На полу грязные башмаки, несколько пачек из-под сигарет; везде окурки.
Если внизу была настоящая ванная, то здесь, в углу комнаты, лишь раковина с краном да грязные полотенца. На крючке висели брюки.
Напрасно Мегрэ искал документы. В ящиках хранилось все, что угодно, даже патроны к пистолету, но ни писем, ни личных бумаг.
И только спустившись на первый этаж, комиссар нашел в комоде спальни ворох фотографий, пленки, фотоаппарат, лампу-вспышку.
На фотографиях была не одна Арлетта, а по крайней мере еще десятка два женщин, все молодые, стройные, которых Бонвуазен заставлял принимать одни и те же эротические позы. Кое-какие снимки увеличены. Мегрэ снова поднялся наверх и обнаружил темную каморку с красной электрической лампочкой над бачками, множество пузырьков, порошки.
Спускаясь, комиссар услышал на улице шаги. Он прижался к стене, направил на дверь револьвер.
— Это я, шеф.
Жанвье, мокрый насквозь, в помятой от дождя шляпе.
— Что-нибудь нашли?
— Где Филипп?
— Ходит по кругу. Не пойму, как он еще держится на ногах. Напротив «Мулен-Руж» повздорил с цветочницей, у которой клянчил наркотики. Это она мне рассказала. Цветочница знает его в лицо. Он все допытывался, где бы их достать. Потом из телефонной кабины позвонил доктору Блоку. Сказал, что уже на пределе, чем-то угрожал. Если так будет продолжаться, ломка начнется у него прямо на улице
Жанвье осмотрел пустой дом — везде горел свет.
— Вам не кажется, что птичка улетела?
