— У меня уже были огромные возможности. Я торговал энциклопедиями в какой-то дурацкой американской фирме, разбирал книги в библиотеке по психиатрии, вешал табельный номерок на вонючей клеевой фабрике. А что еще я могу делать?
Он не глядел на Эша, уставившись глазами в стол, а его повлажневшие губы быстро шевелились. Эш, почувствовав его волнение, перегнулся к нему через стол и заговорил с убежденностью, близкой к ликованию:
— Но, Алек, вам нужны связи, разве не так? Я хорошо понимаю, как это бывает, сам оказывался в переплетах вроде вашего. Главное — понять, к кому обращаться. Не знаю, чем вы занимались в Берлине, да и знать этого не хочу, но ведь это была не та работа, где можно встретить влиятельных людей, верно? Если бы я не встретил Сэма пять лет назад в Познани, я по-прежнему сидел бы в дерьме по самые уши. Послушайте, Алек, поедем ко мне. Поживите у меня недельку-другую. Мы потолкуем с Сэмом и, может, еще с парочкой газетчиков из Берлина, если кто-то из них сейчас в Лондоне.
— Но ведь я не журналист, — возразил Лимас. — Писать я не умею.
Эш положил руку ему на плечо.
— Не суетитесь. Давайте-ка делать все по порядку. Где ваше барахло?
— Мое что?
— Ваши вещи: одежда, пожитки и всякое такое.
— У меня ничего нет. Я все продал, кроме того, что в свертке.
— В каком свертке?
— Коричневом бумажном пакете, который вы подобрали на скамье. Который я собирался выкинуть.
Эш жил на Дольфин-сквер. Квартира была именно такая, какую и ожидал увидеть Лимас, — маленькая и безликая, с подобранными на скорую руку вещицами из Германии: пивными кружками, крестьянской трубкой и несколькими второсортными фарфоровыми безделушками.
— Уик-энд я обычно провожу у матери в Челтенхеме, — сказал Эш. — Здесь бываю только по будням. Тут очень близко, — добавил он примирительно.
Они поставили раскладушку в крошечной гостиной. Было примерно половина пятого.
— Давно вы здесь живете? — спросил Лимас.
— Год или чуть больше.
— И легко сняли?
— Эти квартиры, знаете ли, не проблема. Даете объявление, и однажды утром вам звонят и называют адрес.
Эш приготовил чай. Лимас пил угрюмо, как человек, не привыкший к комфорту. Даже Эш, казалось, был чем-то подавлен. После чая он сказал:
— Пойду куплю чего-нибудь, пока не закрылись лавки. А потом решим, что делать дальше. Попозже я позвоню Сэму. Думаю, чем скорее вы с ним увидитесь, тем лучше. Советую вам немножко поспать — у вас очень усталый вид.
Лимас кивнул.
— Вы чертовски добры ко мне. — Он описал круг рукой. — Со всем этим.
