— Я подожду его вместе с вами.
— Я тут не останусь. Поезжайте на квартиру. Я вам позвоню. Не имеет смысла ждать его здесь.
— Но он будет переходить здесь.
Лимас удивленно поглядел на нее.
— Он так сказал?
— Да. Тут у него есть знакомый полицейский. Сын его бывшего помещика. Это может пригодиться. Поэтому Карл выбрал именно это место.
— И сказал об этом вам?
— Он мне доверяет. Он все рассказывает мне.
— О Боже!
Он отдал ей ключ, а сам снова отправился на КПП. Когда он вошел, полицейские зашушукались, а один, самый высокий, демонстративно отвернулся.
— Извините, ребята, — сказал Лимас. — Простите, что нахамил вам.
Он открыл обшарпанный портфель и пошарил в нем. Наконец нашел то, что искал, — полбутылки виски. Кивнув ему, старший полицейский взял бутылку, разлил виски в кофейные чашки и разбавил черным кофе.
— А куда подевался американец? — спросил Лимас.
— Кто?
— Тот парень из ЦРУ. Что был со мной.
— Пошел баиньки, — сказал старший, и все расхохотались.
Лимас поставил чашку на стол и спросил:
— У вас есть разрешение стрелять, чтобы прикрыть перебежчика? Если его преследуют.
— Нам разрешается открывать огонь только тогда, когда они обстреливают наш сектор.
— Значит, вы не можете стрелять, пока он не пересечет черту?
— Не имеем права, мистер…
— Томас, — представился Лимас. — Мистер Томас.
Они обменялись рукопожатиями, и полицейские тоже назвали свои имена.
— Не имеем права открывать огонь. Вот в чем штука. Нам говорят, что иначе начнется война.
— Чушь собачья, — вмешался тот, что помоложе. — Не будь тут союзников, Стены давно бы не было.
— И Берлина тоже, — буркнул старший.
— Сегодня ночью у меня перебежчик, — сказал Лимас.
— Здесь? На нашем КПП?
— Его нужно спасти во что бы то ни стало. За ним охотятся люди Мундта.
— Ну, через Стену можно кое-где перелезть, — заметил молодой полицейский.
— Нет, это не по нему. Он попытается перехитрить их. У него есть документы, если только их не засветили. И велосипед.
В будке была лишь одна настольная лампа с зеленым абажуром, но свет прожекторов, словно свет искусственной луны, заливал все помещение. За окном становилось все темнее и все тише. Они говорили так тихо, точно боялись, что их могут подслушать. Лимас встал у окна, глядя на дорогу и Стену прямо перед собой — грязное уродливое сооружение из кирпича, цемента и колючей проволоки, похожее на декорацию концлагеря. По обе стороны Стены тянулись не восстановленные кварталы Берлина — целое царство развалин, нарисованное в двух измерениях. Утесы минувшей войны.
